- Я знаю, что за сети плел Игорь Лярвин, - спокойно продолжал выдержанный разведчик, - он мстительный, честолюбивый, а кроме того и душевно больной человек. Не мог он простить обиды за невинно погибшую семью и то, что жизнь его выкинула с проезжей части на обочину. Его заслуг перед отечеством никто не оценил, так он считал...
- Ну здесь он прав, - вставил Веня, - безусловно прав.
- Опустим, - не стал пускаться в дискуссию Арутюнов, - смысл в том, что целью своей Игорь Парисыч выбрал президентское место...
- Да ну! - воскликнул пораженный стрингер, - а вы, Елена, знали о том?
Девушка промолчала.
- Нет, - сказал Арутюнов, - об этом, понятно, никто не знал. Ему удалось в качестве компенсации за потери свои выбить лояльность Кремля на выборах в губернии. Мадам Симон с высочайшего позволения президента ссудила Лярвину немалые суммы, ведь так?
Симон прокряхтела что-то невразумительное, в целом, вроде, подтверждающее сказанное.
- Тогда никто не мог знать, что аппетиты губернатора не ограничатся масштабами региона. Тем более, что покойный Иван Исаевич уверенно контролировал ситуацию, так казалось. А вот когда возникли подозрения, было поздно, Лярвин опередил всех и нанес, не без помощи присутствующей здесь дамы, решительный и беспощадный удар.
Арутюнов замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением, а Смоковницына от театральности паузы едва не стошнило.
- Ну и какой удар? - не выдержал Веня.
- Что вы про меня сказали? - очнулась Симон.
Арутюнов зашебуршал в своем углу, кряхтел, пылил, охал. От едкой пыли, вставшей столбом, благодаря возне гэбэшника у Петра зачесалось в носу. Не выдержал - чихнул. Смачно. Брызги разлетелись в стороны, не успел прикрыть нос ладошкой.
- Ой, - мяукнул Веня, - Петька, вроде, очнулся! Петя, а мы Лярвину кости моем!
Милиционер пробурчал в ответ какие-то слова, смысла которых и сам не разобрал.
- А вот и хорошо! - обрадовался Арутюнов, - как раз самое интересное узнает.
- Вы про меня что-то имели в виду, - настойчиво напомнила Симон.
- Уважаемая, - хихикнул противно Арутюнов, - что же вы невинную мышку из себя строите?
- О чем вы? - возмутилась Симон, - я не...
Арутюнов не дал ей договорить он выкрикнул, как взвизгнул, пронзительно-тонко, словно мелкая дрянная собачонка, оглушил всех высокой нотой:
- А кто нехренаську скрал? А?..
ФАЙЛ ЗАВЕРШАЮЩИЙ.
Вспыхнула, будто взорвалась, жаркая алмазная россыпь, и посыпались кругом горящие искрометные голыши и валуны. Беспощадным скорым лезвием, осатанелой молнией ударило в глаза кипящее солярное пламя.
Ослепило.
Даже сжатые плотно - плотно, изо всех сил сжатые веки пробивал беспощадный огонь, трепал, дергал зрительные нервы, хватал их цепкими лучами и мутузил мозговые корки, царапал, царапал по ним, скребся, тянулся раскаленными когтями дальше - к сознанию, к душе тянулся...
Пленники взвыли от нестерпимой боли, от близкой смерти, от бессилья собственного завыли.
- Ай черт! - ругался Веня, пытаясь скрыть опаленное желтым светом лицо ладонями, - это он, я знаю, он!
- Кто? Что? - кричал Петр.
- Почему черт? - гневался Арутюнов.
- Нет, нет не надо! - сгинался напополам стрингер, - ой, не хочу больше я, не желаю... Я знаю, это Фова.. Фовас, Фоавос... ну его к дьяволу! Забыл как он зовется...
Световой поток схлынул, жар спал.
Но ослепленные герои никак не могли прийти в себя. От мощного излучения перед ними продолжала плыть дымовой рябью янтарная пелена, клубился рыжий туман и пестрели, мельтешили, искрились огненные точки - солнечные зайчики, как миллион шустрых чертей в сумасбродном пьяном танце.
Потребовалось еще немало времени, прежде чем зрение людей кое-как восстановилось и резь в зрачках поутихла. Теперь они смогли детально осмотреть свой пыльный холодный склеп.
Это была комнатка, вроде той, где Веня имел так и не принесшее ему счастья знакомство с чиновничьей дщерью. Только это помещение более походило на тюремный карцер, закрытый, изолированный, с развалившимся полом, сквозь который проглядывала сырая, поросшая гнилым мхом земля.
А жуткий свет струился из разверзшейся в стене ниши. Белый, стеклянный он не пропускал взгляда, все что видели пленники - большое ватное пятно в образовавшейся дыре.
- Выходите! - прогремело оттуда.
- А-а зачем? - поинтересовался Веня. Но ответа не последовало.
Собратья по несчастью сомнительно переглянулись. Никто не осмеливался перешагнуть порог света и тьмы первым. Арутюнов мелко-мелко засеменил к противоположной стене, а Симон впилась острыми пальцами в плечо Смоковницына.
- Ты того... - неуверенно выпалил стрингер, - ты это бросай, как ты там называешься Ф-фа.. фо...
- Выходите, - грохнуло в дырку.
- Да на фиг! - ответил Веня, - вот уж! Мне и тут ничего себе...
Смоковницын стряхнул с плеча дрожжащую Симон и шагнул вперед.
- Ой, - вырвалось у Арутюнова, - к-куда? Петя-я...
Капитан провалился в белую вату.
- Не... - заявил Веня, - я вот не пойду никуда. Я уже получил от этого шибздика по мозгам... Еще там головы в банках... Нет, нет!
Тут раздался вскрик Петра Смоковницына, больной, недужный, отчаяный. Так кричат в несчастье от безысходности, от бессилья или от удивления, и от неожиданности так можно крикнуть
- Пе-етя! - завопили остальные сообща и ринулись кучей в узкий проход.
Коли б Веня не держал Елену Симон за руку, он решил бы, что именно она выросла перед ним из желтой фотонной каши. Смелый капитан оглянулся на них, возрился на недавнюю собеседницу, и неторопливо перевел взгляд на новую персону. Арутюнов протирал веки, нажимал на глазные яблоки - ничего не помогало, мираж не исчезал. Одно лицо, бормотал он, одно лицо!
- Ай, - встрял тут Веня, - проходили уже такие штучки! Ну-ка, сгинь, нечисть! Давай, давай, дуй, дуй...
Женщина - телесная копия миллионерши только хмыкнула. Она изящно обернулась вокруг себя, демонстрируя идентичные со своим прототипом черты и формы, не менее, как заметили мужчины, соблазнительные. И уж совсем удивительно похоже встряхивала пышной копной рыжих волос.
- А-а-а! - взартачился телевизионщик и кинулся на странную особу с кулаками, - дрянь! Ведьма! Оборотень!..
Его сбил с ног крепкий и острый электрический разряд. Веня повалился к ногам красотки, застонав от новой боли, но удержался - не впал в беспамятство, а заверещал на всю вселенную:
- Мистификация, обман, вранье... Монстр... монстр она!
Но тут краем глаза Веня увидел сквозь молочную пенящуюся завесу другой силуэт - кривой и горбатый, прекрасно ему знакомый, а когда к его лицу приблизилась почти вплотную серая крысиная морда с сотней желтых клыков, он понял, что ошибся и ему действительно стало плохо, замутило, к горлу подступила теплая рвота. Дочь чиновника весело улыбнулась ему, подмигнула стеклянным глазом, жизнерадостно потрепала за ухом, так баранов чешут. Вене словно клин вбили от гланд до заднего прохода - окаменел весь.
Между тем, Смоковницын вдруг последовал стрингерскому примеру - быстро, крупным шагом, почти бегом подскочил к незнакомке и схватил ее за волосы. Наказание в отличие от Вени его не настигло. Фоавас метнул пурпурную стрелу, но капитан ловко увернулся, а потом прикрылся девушкой. Та удивленно, широкими зрачками глядела на Петра, а он взял, да сдернул с нее рыжий парик!
Арутюнову стоило больших усилий остаться в вертикальном положении.
- Рая!!! - выдохнул он.
Бывшая секретарша Голованного, а теперь его собственная, офицер госбезапасности, стояла перед ним, скривив губы в насмешливой ухмылке.
Смоковницын помял в руках парик, покрутил и бросил в сторону.
- Казнить? - донесся сверху густой широкий звук, как от толстой струны огромного контрабаса.
- Зачем? - удивилась Раиса.
Она оттолкнула от себя Смоковницына и прошлась в дифеле к изумленным пленникам. Остановилась около Симон. Их греческие профили совпали как гербы на монетах. Только волосы, у одной как и были - огненные, а у другой теперь - черные, торфяные, отличали их друг от друга.