— Кто же вы, голубчик? Взаправду болгарин или турок? — спросил Скобелев, не выговаривая буквы «р» и словно нарочно заменяя ее глухой «г». На нем был новый сурового материала китель, черный форменный галстук и сверкающий белой эмалью Георгий. Глаза его улыбались, словно генерал обрадовался встрече с человеком, которого он знал давно и с которым волею судеб был разлучен на долгие годы.
— Я болгарин, ваше превосходительство, — не без гордости ответил задержанный. — Болгарин Йордан Минчев. Документы я не взял, опасался попасть в руки турок.
— Вы бывали в России? — продолжал допрос Скобелев. — У вас прекрасное произношение!
— Я жил в России, ваше превосходительство! — уже совсем бодро отвечал Йордан Минчев. — Вы лучше спросите, где я не бывал. Отец мой вел торговлю и часто брал меня с собой, он хотел, чтобы из меня получился хороший коммерсант. Четыре года я жил в Царьграде и хорошо научился говорить по-турецки. В России я прожил тоже четыре года: учился в Николаеве, в пансионе для южных славян.
Скобелев стал энергично расчесывать свои рыжие бакенбарды. Делал он это сразу двумя щетками, и с такой яростью, будто собирался выдрать надоевшие ему жесткие волосы.
— Кого же вы знаете из русских? — спросил он после недолгой паузы. — За четыре года можно было завести немало знакомств!
— Да, в Николаеве у меня большие знакомства, — ответил Минчев. — Если желаете, ваше превосходительство, я могу назвать директора пансиона, преподавателей, учащихся. Но я предпочел бы назвать другого знакомого, с которым я встретился не в России, а в Царьграде, это полковник Артамонов, которого вы тоже должны знать.
Минчев решился назвать имя полковника потому, что уловил во взгляде генерала и в интонации его последнего вопроса ехидство, а возможно, и подвох.
— Артамонова я знаю, — сказал Скобелев. — При каких же обстоятельствах вы с ним встретились? Вы мне можете сказать все, я генерал Скобелев, а полковник Артамонов мой давний друг и единомышленник. Садитесь, пожалуйста! — И Скобелев указал взглядом на стул, стоявший по другую сторону его стола.
Минчев с готовностью выполнил это распоряжение и быстро взглянул на генерала.
— Видите ли, ваше превосходительство, — спокойно начал он, не отрывая глаз от Скобелева, — я считал войну России с Турцией неизбежной и предложил полковнику свои услуги. Не подумайте, что мне нужны были деньги и поэтому я пошёл на это. Нет, я был достаточно обеспечен и в деньгах не нуждался. Я сказал господину полковнику, что буду добывать нужные для него сведения, что отличное знание турецкого языка поможет мне установить и нужные связи. Еще я сказал ему, что дело свое буду вести, не требуя вознаграждения, что лучшая для меня награда — это освобождение многострадальной родины от чужеземцев.
— И что же вам ответил полковник Артамонов? — спросил Скобелев.
— Мне показалось тогда, что господин полковник не имел полномочий от своей страны на засылку соглядатаев и потому не дал мне задания, а ограничился пожеланиями.
— Какими именно? — уточнил Скобелев.
— Если можно, узнать, получает ли Турция новое оружие, а если получает, то откуда. Какие укрепления построены на правом берегу Дуная и сооружаются ли новые?
Скобелев потянулся к столу, открыл ящик и стал что-то искать.
— Вы пока отдыхайте, голубчик, — предложил он, — разговор у нас будет долгим и утомительным.
Минчев поблагодарил и осмотрелся более внимательно: у генерала небольшая комната с двумя оконцами в сад; за окнами — вишни, черешни и яблони, поэтому в комнате стойкий запах цветов. Скобелев отыскал бумагу, карандаш и, положив все это перед собой на стол, с улыбкой уставился на болгарина.