И в этом аду вдруг жалобно пропел горн. Бородин прислушался: горн звал к отступлению. Неужели надо идти назад, потеряв столько людей? Да и каких людей! Защитников Шипки, ее чудо-богатырей, несокрушимых телом и духом, вынесших все испытания природы и военной страды! Неужели они сокрушены на этот раз?
А сигналист трубил и трубил, призывая возвращаться обратно. Бородину слышались в этих звуках п тревога, и боль, и мольба поторопиться. Подпоручик боялся ошибиться: а вдруг он ослышался, а если горн зовет не к отступлению? Он даст команду на отход, и тогда геройство его людей будет названо трусостью — в штабах умеют перекладывать вину на других!
Но горн звал к отступлению.
— Подобрать раненых! — устало распорядился Бородин, — За мной, братцы!
Он обождал, пока подберут раненых, и тогда вскарабкался на бруствер. Медленно сполз вниз, подошел к подполковнику, приложил ухо к его груди. Он был мертв. Бородин стал поджидать, когда из траншеи выберутся все солдаты, чтобы поручить им взять тело убитого. Солдаты возвращались, отяжеленные ношей: они несли раненых товарищей.
— Иди-ка сюда. Иван, — обратился Бородин к Шелонину, — Помоги мне.
В гору было подниматься трудно. Турки ожесточились еще больше и кучно сеяли шрапнелью, пулями и осколками снарядов. Многие раненые были тут же добиты, другие получили новые ранения.
— Быстрей, быстрей, братцы! торопил подпоручик.
Они и сами давно поняли, что в быстроте их спасение, что каждая минута грозит гибелью. Добитых раненых оставляли и подхватывали новых. Остановок не делали.
У Орлиного гнезда Бородин заметил генерала Радецкого. Тот осунулся и посерел. Над ним свистели осколки, а он даже не пригибал голову. Бородин хотел было направиться к нему, чтобы доложить, почему он отступил, но Радецкий пошел ему навстречу, обнял его, испачканного землей, копотью, своей и чужой кровью, и сказал тоскливо, с дрожью в голосе:
— Прости, брат, сгубил я твою роту. Надо, брат, ничего не поделаешь, на то и война!.. Я и сам бы… но не угоден, знать, богу…
Бородину почудилось, что сейчас генерал заплачет. И ему Стало жаль этого старого смелого служаку.
— Хороших людей всегда жалко, ваше превосходительство, — медленно, с трудом проговорил подпоручик.
VI
Атаки Радецкого захлебнулись. Потеряв полторы тысячи ветеранов Шипки, полки и батальоны вернулись на исходные позиции.
Вынуждены были оставить свои позиции и болгарские ополченцы. Турки многократно превосходили их силами и лезли на свои бывшие позиции точно ошалелые.
Не задержались долго в захваченной турецкой траншее солдаты подпоручика Суровова: натиск врага походил на плевненский, они могли отрезать роту, не сообрази Игнат увести ее назад.
Князь Святополк-Мирский в отчаянии тоже отводил свой отряд под защиту неприступных гор. И точно, положение его ухудшалось с каждым часом. Несколько тысяч уже потеряно, снаряды и патроны на исходе, резервов нет; Сулейман-паша, по слухам, продолжает двигаться со свежим десятитысячным войском и вот-вот нанесет фланговый удар.
На русской стороне, пожалуй, один генерал Скобелев упрямо продолжал верить в успех начатого дела. Но и он имел повод для мрачного настроения: не смог поддержать вовремя атаку Святополк-Мирского, правда, потому, что главные силы его отряда задержались в горах из-за труднейшего перехода, в то время как князь начал дело слишком торопливо. Скобелев сделал все и даже больше, чем требовал корпусной командир Радецкий. И все же теперь задумывался, не найдутся ли критиканы, которые упрекнут его в том, что нерешительность, он проявил сознательно, чтобы не делить потом славу с князем Мирским. Эти мысли угнетали его, и Скобелев докучал своими вопросами всем, кто был с ним рядом.
Скобелева успокаивали, говорили, что он сделал все, что мог. Это слабо утешало генерала: будь в его распоряжении одни лишние сутки, не поторопись Мирский со своими атаками — все могло сложиться иначе. Тогда не пришлось бы терзать себя сомнениями. Но завистники всегда найдутся. Если его атаки под Шипкой и Шейново потерпят неудачу, скажут, что он выскочка, бездарный генерал, а если принесут успех, объяснят, что он нарочно запоздал с этими атаками, чтобы представить в наихудшем свете князя Святополк-Мирского, а себе присвоить незаслуженную славу.
При всех обстоятельствах бой надо было выигрывать.
Не частный бой, а большую победу…
В шесть часов тридцать минут двадцать девятого декабря семьдесят седьмого года генерал Скобелев объявил свой план действий: атаку укрепленного пункта Шейново начать в десять часов утра и вести тремя расчлененными в глубину колоннами.