Итог один для меня. И, наверно, просто смерть будет гораздо предпочтительней. Желанней.
Бандиты бьют в дверь, кажется, уже и ногами. А я набираю милицию.
Что мне еще остается?
И вдруг потом все затихает.
Я не верю даже в первое мгновение. Почему-то мысль сразу о том, что каким-то образом открыли дверь, вошли. А я просто не слышала. Ну, или с ума сошла от ужаса. Хотя это вряд ли. У меня все же психика устойчивая. Профессия обязывает.
Я замираю. Осторожно кладу трубку. Прислушиваюсь.
Неужели??? Неужели ушли???
Но радость от осознания даже не успевает пройтись блаженной волной по сердцу, как слышу резкий щелчок входной двери.
Открытой.
Я бегу из коридора на кухню, отчего-то решив сопротивляться по-взрослому, но меня перехватывают. Шутя. Поднимают в воздух и швыряют практически через всю комнату на диван.
От удара о жесткую поверхность я на мгновение словно сознание теряю, такая чернь перед глазами, и гул в ушах.
Хватаю воздух ртом, сжимаюсь на сиденье.
Вот и все, Оля.
Вот и все.
Меня резко вздергивают за шиворот кофты, сажают на диван, бьют по щеке. Больно, очень. Но понятно, что не в полную силу. Так, чтоб в себя просто пришла.
— Ну чего, Ольга Викторовна, — глумливо интересуется высокий, присаживаясь передо мной на стул, — будем документы подписывать?
Взгляд у него такой страшный, что я очень сильно хочу ответить «да». Очень.
Но смотрю на него пристально. И отрицательно мотаю головой.
Пошел к черту, тварь!
— Наглая, — он усмехается, кивая на меня своему приятелю.
Потом смотрит какое-то время молча, изучает. Словно мясник, разделывает, от костей отделяет мясо.
Поворачивается к другому бандиту.
И тот без слов встает и отвешивает мне уже полноценную оплеуху, от которой мотается голова и мгновенно темнеет в глазах. Я чувствую сквозь звон в ушах, что на лице что-то мокрое, облизываю. Металл. Губу разбил. Хочется сплюнуть, но это квартира моего прадедушки. Поэтому только если в рожу твари.
Я поднимаю взгляд на того, кто меня ударил, и плюю ему в лицо. Он как раз наклоняется, видно, чтоб получше рассмотреть дело рук своих, поэтому получается у меня прямо душевно. Хорошо получается.
Он отшатывается, машинально проводит ладонью по лицу. А затем матерится сквозь зубы и бьет меня уже кулаком. Здоровенным. Тяжелым. В живот.
У меня мгновенно вышибает дух, и на диван я валюсь уже практически без сознания, странно для такой ситуации находя силы удивиться крепости своего организма. Мне кажется, даже здоровый мужик после подобного удара умер бы, а я даже толком в обморок не упала…
И очень жаль, что не упала. Не хочу дальше ощущать ничего, что будет происходить с моим телом. Не хочу.
Я даже не вижу, чувствую надвигающуюся на меня массивную фигуру бандита, его грубые руки на себе, и очень сильно хочу потерять сознание.
Не видеть и не слышать.
Но так не происходит. Может, потому что не верю в Бога? Потому меня никто не слышит? Но в любом случае, уже поздно начинать.
А через мгновение слышу грохот. Странный, словно сквозь вату в голове. Руки на моем теле исчезают, и я бездумной куклой валюсь на дедушкин жесткий диван. И какое-то время лежу, закрыв глаза, и слыша только странную возню, мат, хрипы. Жуткие звуки. Словно умерла уже. И в аду теперь. Слышу, как грешники стонут и хрипят. И вот удивительные у меня ассоциации для неверующего человека! Не надо было Алигьери увлекаться…
Грешники стонут вполне членораздельно.
Мат. Грубый, такой грубый, я такого и не слышала никогда, хотя мне кажется, что нигде так не ругаются, как в медицине.
Хрипы. Ужасные. Словно человек мучается сильно, словно легкие выхаркивает.
Мольбы. Да, тоже понятно, что грешники молят, раскаиваются.
Но странное раскаяние.
— Ты че! Да ты знаешь, под кем мы? Да ты… Ох… Кто? Какой, нахер, Сухой? Под кем ты?
— Под кем??? Сухой… Сухой, погоди! Ну погоди! Ну мы же не знали, Сухой! Аааааа…
Вой.
Дикий, бессмысленный. Словно режут грешника по-живому.
А потом тишина.
Странный разговор, спокойный уже, деловитый такой, топот ног, звук волочения чего-то тяжелого…
И легкое касание к моему многострадальному лицу.
Мне надо открыть глаза. Надо. Но не могу. Просто нет сил это сделать.
— Шипучка… Шипучка… Олька…
Голос знакомый. Тихий, взволнованный.
Пальцы, аккуратные, гладят по лицу, бровь очерчивают, волосы со лба убирают.
Я открываю глаза.
Олег. Тот самый, который не-Вещий. Который довез меня вчера до дома, и, как я думала, навел на квартиру своих друзей.