— Уберите детей от плиты, пожалуйста, — не удерживаюсь я, — заденут, обварятся…
— Да не твое дело, сука! — орет мне подозрительно быстро пришедшая в себя пациентка.
Я молча выхожу в парадную.
Иду к машине, пиликает телефон.
Игорь.
«Ты на смене? Давай потом подхвачу, поужинаем».
Не отвечаю.
Игорь работает в банке, у него нормированный рабочий день, без сверхурочных, хорошая квартира в центре и дорогая машина. Он вообще неплохой. Вот только это не черта характера.
И я прекрасно знаю, что он будет мне еще писать, потом пару раз позвонит. И все этом.
Ему в голову не придет настоять, у нас же свободный мир, не так ли?
Ему в голову не придет купить всю отдыхающую смену, заставив людей выйти на работу, а потом послать за мной своего человека с приказом привезти в любом состоянии. Просто потому, что соскучился и хочет видеть.
И дело не в том, что Игорь не может себе этого позволить. Финансовый директор крупного питерского банка может себе позволить многое.
Дело в том, что он просто до такого не додумается. Такое поведение не в его парадигме совершенно.
Зато, как выяснилось, в моей.
Я сажусь в машину, вызовов пока что нет, спокойный вечер среды, поэтому едем на станцию.
Я привычно держусь за поручень, потому что водитель, работающий на скорой, наверно, еще дольше, чем я, везет нас проходными дворами, мастерски избегая пробок. И, если не ухватиться, будет мотать по всему салону.
Накатывает какая-то апатия, которую я характеризую, как усталость.
Конечно, ночь не спала, занималась активными физическими упражнениями…
При воспоминании ожидаемо сладко ноет в низу живота. Как всегда, когда думаю о нем. И о том, что мы делали этой ночью. Господи, каждый раз, словно в первый. Все то же бешенство, дикое, неконтролируемое желание, звериное какое-то… Вцепляемся друг в друга, как животные, оторваться не можем. При одном взгляде буквально трясет. Кто бы мне сказал, что так бывает?
Тогда, двадцать лет назад, неопытной, открытой девчонке…
Нет-нет, да и представляющей себе, каково это — влюбиться? Так, чтоб до сумасшествия…
Я всегда хотела именно так. До сумасшествия. Как в книгах.
Ну вот и получила то, что хотела. И даже больше.
Так получила, что до сих пор в себя не могу прийти. И до сих пор смотреть на него не умею спокойно. Он за годы изменился, стал суше, вальяжнее, и, если б не знала, какой яростный зверь прячется за холодной, полностью положительной внешностью…
Но я знала, всегда знала, что это за монстр — Олег Сухой.
Хотя вру.
Поначалу не знала.
Даже, когда спас меня от черных риэлторов, от тех упырей, что хотели прадедушкину квартиру отобрать.
Тогда для меня, молоденькой и восторженной, открытой миру, он казался кем-то вроде прекрасного принца. Притом, я прекрасно осознавала, что Олег — совсем непрост. Но почему-то закрывала на это глаза. Предпочитала не замечать. Не думать.
За что и поплатилась, конечно же.
Получила урок.
Первый из многих.
Телефон предсказуемо пиликает сообщениями от Игоря. Потом звонок. Тоже. Предсказуемо.
Я отворачиваюсь к окну, машину трясет, за окнами мелькают уже какие-то совершенно непонятные подворотни.
Вадим, который не успевает ухватиться и немного пролетает по салону, ловит мой взгляд, морщится:
— Сейчас подъездами поедем… Василий Геннадьевич, а, может, по нормальным улицам, а? — повысил он голос, чтоб докричаться до водителя.
— Не учи батьку детей делать, салага, — басит водитель и опять резко сворачивает в какой-то малозаметный проезд.
Вадим пожимает плечами.
С водителем спорить себе дороже, он реально лучше знает, куда и как.
Я улыбаюсь. С бригадой мне повезло. Вадим — молчаливый и спокойный парень, спортивный, довольно мощный, рядом с ним я выгляжу совсем маленькой. Но зато не страшно мотаться по парадным. Василий Геннадьевич — хоть и ворчливый и неуживчивый, имеющий на все свое мнение пенсионер, зато — прекрасный водитель, знающий весь Питер, как свой карман. Не приятели. Коллеги. И это хорошо.
Опять возвращаюсь мыслями в прошлую ночь.
Олег не угомонился до сих пор с этим замужеством, надо же. Продолжает давить.
Ну, вполне в его манере, привычно даже. Это был бы не Сухой, если б не старался дожать.
Но мне все равно не по себе. В основном, от того, что каждый раз избегаю его взгляда, когда перевожу все в шутку. Или молчу, как в этот раз.
Уже давно все сказано. Столько всего сказано.