Зачем ворошить?
Не хочу.
Я вообще мало чего хочу.
Меня все устраивает сейчас. Устраивает моя жизнь, относительно спокойная и тихая. Устраивает штиль на личном. Не нужны мне эмоции. Переела.
А он, как назло, не понимает. Не оставляет меня в покое. Ворошит все время что-то. Все пытается вернуть то, прошлое, которое давно уже похоронено и забыто. Зачем?
Чего ему не хватает?
У него есть все.
Да у него и раньше все было, зачем лукавить?
Но почему-то всегда была нужна я.
И когда-то я была этому рада.
Глупая маленькая девочка.
— Ольга Викторовна, вызов! На прошлый адрес. Ребенок обварился кипятком.
Ну вот как тут сдержаться и не выматериться? Я держусь.
Вадим — нет.
Врубаем люстру и мчим назад.
В квартире пахнет еще больше кошками, щами, орут мужики, визжат дети, и прямо посреди кухни плачет маленькая девочка в мокрых колготках.
Мать пытается содрать их с нее, но я успеваю крикнуть, чтоб оставили. С кожей же сейчас снимут!
Вадим молча идет вперед, я — следом.
И в тот момент, когда я прохожу мимо комнаты, в которой мы в прошлый раз меряли давление, оттуда выскакивает бабка и с криком:
— Сглазила, сука! — бросается на меня.
Я не успеваю среагировать, машинально прикрываюсь рукой и даже сначала не чувствую боли. Просто смотрю, как капает на пол кровь, трогаю себя за бок, удивленно переворачиваю ладонь в красном.
Крики словно отдаляются, я как-то смутно вижу, что ко мне бежит Вадим, что бабка, напавшая на меня, бросает нож и спокойно ложится на диван…
А потом все плывет перед глазами, теряет фокус.
Наверно, я падаю и теряю сознание, потому что неожиданно вижу перед собой Олега, такого же, каким он был сегодня ночью. Он смотрит серьезно и напряженно. И говорит:
— Ольк… Может, поженимся все же?
Я хочу улыбнуться ему.
И кивнуть.
Очень хочу.
Жаль, что не успеваю.
9. Примерно двадцать лет назад
Мне с тобою больно,
Мне с тобою страшно.
Оглянусь невольно –
Самолет бумажный
Носит ветер, носит,
Веет ветер, веет…
Кто любил — не бросит?
Правда? Не сумеет?
Ты поймаешь. Только
И скажу однажды:
Без тебя мне больно.
Без тебя мне страшно.
22. 07. 2020.
М. Зайцева.
Примерно двадцать лет назад.
На работе все же приходится взять несколько дней за свой счет. Конечно, оно так не делается у нас, особенно в самом начале работы на новом месте. Я понимаю, что вместо меня будут выходить коллеги, которые и так перегружены по самое не балуйся.
Но на скуле — синяк, разбита губа и дышать все еще тяжело, хотя, вроде, ребра не сломаны. Если пойду с таким в больницу, рискую нарваться на вопросы и милицию. А в милицию я не хочу. И не хочу думать, почему не хочу.
Олег со своим огромным другом, который только на первый взгляд кажется страшным, а, если присмотреться, то молодой улыбчивый парень примерно моих лет, такой большой-пребольшой олимпийский мишка, ничего не говорил больше про милицию. И не просил не ходить.
Я сама все.
Я не хочу думать, что они сделали с теми тварями, что напали на меня.
Но стоит вспомнить жуткий утробный вой и сбивчивый умоляющий голос: «Сухой, мы не знали, не знали, Сухой…», и становится так холодно, так мертво в груди.
Я уже сталкивалась со смертью. Родные, потом в больнице, где санитаркой работала. На скорой пока что не было. Но в любом случае, я медик, к таким вещам должна бы относиться… Ну, по крайней мере, нейтрально. Но не получается.
Я лежу, сжавшись в комок и закрыв глаза, на старом диване и стараюсь уснуть.
Олег уже ушел. Спрашивал несколько раз, не надо ли мне чего, потом отправил куда-то Васю — олимпийского мишку, походил по квартире. Попытался меня опять о чем-то спрашивать. Но я не могла отвечать. Так плохо было, все болело. И очень хотелось, чтоб ушел.
Вернулся Вася, повозился на кухне, потом они коротко о чем-то переговорили с Олегом, и опять хлопнула дверь.
Олег подошел ко мне, присел на корточки перед диваном:
— Ольк, точно врач не нужен? Давай я тебе знакомого подгоню, он вечером придет посмотрит?
— Нет, спасибо.
Чтобы разлепить губы, потребовалось усилие. И голос был такой ломкий, пустой.
— Я тогда сам вечером приду. Мне срочно по делам, никак не отменить… Но вечером я у тебя, да?
Я могла бы сказать, что нет. Мне было страшно рядом с ним почему-то. Но не сказала. Кивнула только.
И закрыла глаза. Олег посидел немного возле меня, а потом…
Я почувствовала, как он касается моего лица. Тихо-тихо. Очень осторожно. Отвел волосы, упавшие на щеку, за ухо, мельком коснулся скулы и шеи. Меня ударило током от этого. И невозможно было понять: то ли это страх, то ли…