— А, товарищ Тонтон! Браво, товарищ Тонтон! Чок гюзель — очень хорошо, товарищ Тонтон!
Так о Пеке и в турецких газетах писали: «Товарищ Тонтон забил отличный гол».
А если поставить товарища Тонтона рядом с турецким великаном Неждетом, которому он вбил в ворота мяч, Пека ему до пояса только достанет.
На поле во время игры Пека оказывался самым резвым и быстрым. Бегает, бывало, прыгает, обводит, удирает, догоняет — живчик. Мяч вертится в его ногах, бежит за ним, как собачка, юлит, кружится. Никак не отнимешь мяча у Пеки. Никому не угнаться за Пекой. Недаром считался он любимцем команды и зрителей.
— Давай, давай, Пека! Рви, Пека!
— Браво, товарищ Тонтон!
А дома, в вагоне, на корабле, в гостинице Пека был самым тихоньким. Сидит, обычно, молчит или спит. Мог двенадцать часов проспать, а потом двенадцать часов промолчать. Даже снов своих никому не рассказывал, как ни просили. Очень серьезным человеком прослыл наш Пека.
С бутсами ему только не повезло.
Когда Пека поехал с нами в 1935 году в Турцию, в его чемодане аккуратно было сложено все футбольное хозяйство: белые трусики, толстые полосатые чулки, щитки для ног (чтобы не так больно было, если стукнут), потом красная почетная майка Сборной команды СССР с золотым нашитым Гербом Советского Союза и, наконец, хорошие бутсы. Бутсы были боевые, испытанные. Ими Пека забил уже пятьдесят два мяча — гола. Они были ни велики, ни малы — в самый раз. Нога в них была как у себя дома.
Но футбольные поля Турции оказались жесткими, как камень, без травы. Пеке прежде всего пришлось срезать шипы на подошвах. Здесь с шипами играть было невозможно. А потом на первой же игре Пека истоптал, разбил, размочалил свои бутсы на каменистой почве. Да тут еще один турецкий футболист так ударил Пеку по ноге, что бутса разлетелась пополам. Пека привязал подошву веревочкой и кое-как доиграл матч. Он даже ухитрился все-таки вбить туркам один гол. Турецкий вратарь кинулся, прыгнул, но поймал только оторвавшуюся Пекину подошву. А мяч был уже в сетке.
После матча Пека пошел, хромая, покупать новые бутсы. Мы хотели проводить его, но он строго сказал, что обойдется без нас к сам купит.
Он ходил по магазинам очень долго, но нигде не мог найти бутс по своей маленькой ноге. Все были ему велики.
Через два часа он, наконец, вернулся в нашу гостиницу. Он был очень серьезный, наш маленький Пека. В руках у него была большая коробка. Футболисты обступили его.
— Ну-ка, Пека, покажи обновку.
Пека с важным видом распаковал коробку, и все так и присели. В коробке лежали невиданные, красные с желтым, и такие огромные бутсы, что в каждой из них уместились бы сразу обе ноги Пеки, и левая и правая.
— Ты что это, на рост купил, что ли? — спросили мы у Пеки.
— Они в магазине меньше были, — заявил нам серьезный Пека. — Правда — и смеяться тут не с чего. Что я не вырасту, что ли? А зато бутсы заграничные.
— Ну, будь здоров, расти большой в заграничных бутсах, — сказали футболисты и так захохотали, что у дверей отеля стал собираться народ. Скоро хохотали все: смеялся мальчик в лифте, хихикала коридорная горничная, улыбались официанты в ресторане, крякал толстый повар отеля, визжали поварята, хмыкал швейцар, заливались бои-рассыльные, усмехался сам хозяин отеля. Только один человек не смеялся. Это был сам Пека. Он аккуратно завернул новые бутсы в бумагу и лег спать, хотя на дворе был еще день.
Наутро Пека явился в ресторан завтракать в новых цветистых бутсах. «Разносить хочу, — спокойно заявил нам Пека, — а то левый жмет маленько».
— Ого, растешь ты у нас, Пека, не по дням, а по часам, — сказали ему. — Смотри-ка, за одну ночь ботинки малы стали. Ай да Пека! Этак, пожалуй, когда из Турции уезжать будем, так бутсы уже совсем тесны станут…
Пека, не обращая внимания на шутки, уплетал молча вторую порцию завтрака.
Как мы ни смеялись над Пекиными бутсами, он украдкой напихивал в них бумагу, чтобы нога не болталась, и выходил на футбольное поле. Он даже гол в них забил.
Бутсы здорово натерли ему ногу, но Пека из гордости не хромал и очень хвалил свою покупку. На насмешки он не обращал никакого внимания.
Когда наша команда сыграла последнюю игру в турецком городе Измире, мы стали укладываться в дорогу. Вечером мы уезжали обратно в Стамбул, а оттуда на корабле домой.