Вечером секретарь посольства читал вслух комментарии буржуазных газет.
— Вы слышите, друзья? — восклицал он. — Они пишут: «Ничего особенного. Средний европейский класс. Легче лягушке перескочить через Ламанш, чем русским добраться до финала!» А?.. Каково?..
Выйдя в четверть финала, советские волейболисты обыграли команду, которой спортивные обозреватели заранее присвоили титул «Хозяйка победы».
Вечером после матча в номере гостиницы Игорь писал письмо домой:
«Хозяйничала она недолго, до середины первой встречи, после чего мы взяли хозяйство в свои руки и выиграли».
Игры полуфинала оказались трудными. Выиграть и только выиграть — этой задаче подчинили все. Но хотелось еще сберечь силы для главной, финальной, встречи…
Подавая мяч в игру, Игорь видел заполненные трибуны и понимал, что там, на той половине площадки, не только противник, но и ловкие газетчики, уже предсказавшие поражение советской команде, и надменные господа в широкополых шляпах, и заокеанские гости, сидящие, как дома, с задранными ногами.
Мяч проносился над сеткой, и, когда после очередного неотразимого «гаса» Игорь на миг вскидывал глаза наверх, на «галерку», он встречал веселые взгляды добрых друзей.
Началась подготовка к финальному матчу. В посольство приносили десятки ободряющих телеграмм.
В последние часы отдыха перед игрой Игорь принимался читать, но тут же ловил себя на том, что пятый раз читает одну и ту же страницу. Виктор Макаров пел: «Хороши весной в саду цветочки, еще лучше девушки весной…» Между тем, выражение его лица говорило о том, что он думает не о весне, не о цветочках и даже не о девушках.
Незадолго до поездки на стадион в гостиницу приехали болельщики из посольства. Второй секретарь обходил игроков и молча пожимал им руки.
Началась игра.
Силу противника почувствовали на первых же минутах. Состязание состояло из пяти игр. Первую выиграла советская команда — 15 : 12. Вторую тоже — со счетом 15 : 9. В третьей игре победил противник — 16 : 14. Четвертая игра (Игорь не помнил равной ей по напряжению и остроте) также была выиграна противником — 20 : 18.
Радиокомментатор, человек со щеточкой усов, в помятой соломенной шляпе, кричал что-то в микрофон. Гудели трибуны.
Началась последняя, решающая, игра.
Если бы Игорь выключился из этой игры и даже не смотрел бы на площадку, а все внимание свое уделил бы созерцанию лица радиокомментатора в рыжей шляпе, он понял бы все. Лицо усатого крикуна менялось с каждой минутой.
Советская команда сразу перешла в наступление. Это была сплошная атака, в которой математический расчет соединялся с ураганной силой.
Игорь слышал поток цифр «9 : 6!.. 11 : 6!.. 13 : 6!.. 13 : 6!..»
Потом смешалось все: и щиты с цифрами 15 : 6, и счастливые лица товарищей, и овации.
Советская команда шла к выходу. Сверху из самых дальних рядов полетели цветы. Вдруг навстречу Игорю с охапкой пионов бросился профессор Куприянов. Да, да, Константин Михайлович Куприянов!
Игорь в изумлении остановился. Это походило на сон.
— Лебеденко!.. Игорь!.. Поздравляю! — кричал профессор Куприянов. — С победой! Молодцы! Ах, какие молодцы!..
— Откуда вы здесь? — растерянно спросил Игорь.
— Я тут с делегацией, — Куприянов обнял Игоря. Счастливый и усталый, Игорь шел рядом с профессором.
Наклонившись к уху Куприянова, он закричал (трибуны еще шумели):
— Константин Михайлович! Если мне не изменяет память, ваша точка зрения на волейбол…
Куприянов засмеялся.
— Все забыто! Вперед!.. Выше голову!.. Нам с вами аплодируют!..
С. Нариньяни
МОЯ КОМАНДА
Яков Николаевич соединился по телефону с начальником паровозной службы и спросил:
— Работники тебе требуются?
— Очень.
— Так я пришлю к тебе Виктора Мирошко. Возьми его в штат инспектором.
— С удовольствием. А он кто, этот Мирошко? Котельщик?
— Нет.
— Теплотехник?
— Тоже нет.
— Да кто же он?
— Правый полусредний.
Начальник паровозной службы даже растерялся от неожиданности.
— Яков Николаевич! — взмолился он. — Да зачем нам правый полусредний? Освободи нас от него, ради бога!
— Не могу. Это очень нужный для транспорта человек.
Начальник паровозной службы попробовал было упорствовать, но Яков Николаевич решительно оборвал разговор, как бы подчеркивая, что принятое им решение окончательно и обжалованию не подлежит. И вот, пока правый полусредний оформлялся на высокой должности инспектора паровозной службы, к начальнику соседней службы — вагонной — явился с запиской от Якова Николаевича второй молодой человек — Николай Козлов.