Ромашкин, заходя в кабинет председателя общества, смотрел на него с подчеркнутой укоризной.
Разбирая вечером последнюю почту, Пращуров наткнулся на срочную телеграмму. Иван Акимович всполошился. В депеше говорилось. «Предлагаю провести воскресенье тренировку кроссу участием аппарата».
До воскресенья оставалось два дня. После экстренного совещания работники аппарата начали готовиться к кроссу. Дзыба, Петушенко и Тося тихо шептались в углу:
— Ах! Это гибельно, это смертельно для меня, — со слезами на глазах говорила Тося. — Что скажет мама?..
— У меня ишиас, — мрачно заметил Дзыба. — И потом я этих палок сроду в руках не держал.
Он с ненавистью посмотрел на стоящий в углу лыжный инвентарь. Петушенко только молча икал… И вот пришло воскресенье. У стартового стола с секундомером и красным флажком в руках стоял сам Пращуров. Дюжие тренеры и инструкторы, перемешавшиеся с рядовыми спортсменами, ждали команды. Мороз крепчал.
— Еще минуточку, — успокаивал их Пращуров. — Сейчас все подойдут.
И верно. Из-за раздевалки гуськом показались опоздавшие. Тося, Петушенко и Дзыба — почему-то без лыж. В руках у каждого вместо палок белели какие-то бумажки.
— Справочки от врача, — ехидно заметил Ромашкин.
Троица размеренным шагом подошла к старту и молча положила на стол испещренные Тосиным почерком листы. И снова гуськом с достоинством удалилась.
«Прошу Вас освободить меня от занимаемой должности ввиду несоответствия квалификации. Дзыба», — прочитал вслух Иван Акимович первую бумажку. Остальные две не отличались оригинальным слогом и, видимо, были написаны под копирку.
— Наконец-то! — облегченно вздохнул Иван Акимович и поднял флажок. — Старт!
Когда последний участник тренировочного похода скрылся за поворотом, Иван Акимович потрепал Ромашкина по плечу и весело сказал:
— Как я раньше не догадался!
— Хорошо, что у вас догадливые помощники, — так же весело ответил ему Ромашкин и бережно вытащил из кармана квитанцию за посланную телеграмму…
М. Семенов
ТЕЛИК
Не подумайте, что телик — это имя собачки или какого-нибудь другого животного. Телик — предмет неодушевленный, это деревянный ящик с хитрым механизмом внутри. Если говорить строго, то велик — тоже предмет неодушевленный. Но, по совести, Вовка с этим не может согласиться. Вот папа — живой человек, значит вполне одушевленный, а попробуй заставить его рассказать что-нибудь про войну, ни за что не допросишься. Телик же не только рассказывает, но и показывает. А про велик мама прямо говорит:
— Вова, оставь велосипед, дай ему отдохнуть!
Какой же это неодушевленный предмет, если он нуждается в отдыхе?
Телик тоже работает определенное время, в основном с семи вечера. И это очень неудобно, потому что к этому времени Вовка часто не справляется с уроками. Тогда мама не разрешает Вовке заходить в комнату, где стоит телик. Но Вовка пробирается тайком, и из-за этого происходит острый жизненный конфликт, как выразился один дядя с большой лысиной, выступавший по телику с лекцией об искусстве театра.
То, что передачи по телику ведутся допоздна, тоже не совсем хорошо. Как только будильник покажет девять часов, мама говорит:
— Ребята, идите спать, сейчас выключу телевизор.
Но Вовка хорошо знает, что это предупреждение, собственно, относится только к нему. Так бы и надо говорить, нечего кривить душой! Ведь Наташке, поскольку она еще не ходит в школу, разрешают смотреть даже до десяти, У мамы получается довольно нелогично, когда она заявляет: «Ребята»!
И вообще теликом заведует мама, папа в это дело не вмешивается, тем более что вечерами он всегда бывает на работе. Если чем-нибудь не угодишь маме, она говорит:
— Вовка, противный мальчишка, имей в виду, я не разрешу тебе смотреть телевизор.
И бывает, что не разрешает. Просто так, назло. Или скажет иногда:
— Вовка, сбегай в булочную, в воскресенье будешь смотреть телевизор, можешь даже Саханыча позвать.
Саханыч — это Сашка Агеев, он живет в пятьдесят четвертой квартире. С ним, конечно, смотреть интереснее, чем с Наташкой, по крайней мере человек с понятием, у Сашкиного папы есть заводной катер.
Одним словом, с помощью телика мама управляет Вовкой, как хочет. И ему приходится подчиняться, тут уж ничего не поделаешь. Телик — такая вещь, что с ней шутить нельзя.