Фэникэ хлопнул себя по лбу:
— Тьфу! Знаешь, жена, я все делал наоборот.
— Как так?
— Санду сказал, что наживку бросают на дно. А как же я брошу на дно, если мышь живая и плавает? Зачем же я, дурак, мучился, вез из Бухареста живых мышей?
Рикуца расхохоталась.
— Что же теперь делать?
— Что делать? Надо, чтобы приманка была неживая.
Он взял жестяную коробку с дырочками для воздуха, обвязал ее веревкой и опустил на дно.
Вскоре появилось солнце и уронило в озеро золотую дорожку. На берег пришел Санду и помахал платком. Фэникэ с силой стал грести к берегу, крича другу приветствия. Лодка врезалась в песок.
— Эх ты, «рыбак»! — презрительно бросил Санду. — Ты же всю рыбу разогнал.
— Почему?
— Кричишь, гребешь, как на состязаниях, жена твоя хохочет на все озеро…
Рикуца и Фэникэ переглянулись и прыснули.
— Тс-с-с! Тише! Так мы ничего не поймаем. Ведь рыбы очень чувствительны. Надо было настелить в лодку соломы, а то каждый звук передается в воду. Ты, Фэникэ, должен был из физики это знать, — ворчал Санду.
— Я-то знал. Но я не думал, что рыбы знают физику.
Но Санду пропустил шутку мимо ушей.
— У рыб прекрасный слух и обоняние. Вот прочти, — и он протянул другу книжку и два журнала.
Рикуца рассказала историю с живыми и дохлыми мышами. Накладывая в лодку солому, Санду успокоил:
— Ничего, научишься. Я, когда впервые закинул удочку, сорвал крючком кепку с головы, второй раз — разорвал рубашку, а третий — уронил в воду удилище. Мне тогда было восемь лет. А у тебя разрешение на ловлю есть?
— Нет, — чистосердечно признался Фэникэ.
— Вот ты ничего и не поймал. Потому что нарушил закон, — улыбнулся Санду.
— Да у тебя получается, что рыба не только видит и слышит, но и чувствует нарушителя.
— К нарушителю она не должна идти, да? — шутила Рикуца.
— Нет, мы сами должны оберегать ее от нарушителей, — серьезно ответил Санду.
Он греб легко, не поднимая волны. Когда поставил лодку на якорь, спокойно и ловко взял удилище, размотал леску, проверил грузило, поплавок… Супруги внимательно следили за каждым движением приятеля. Вынув мышь из коробки Фэникэ, он сказал:
— Я обычно не ловлю на мышей, но, если хотите… — он надел наживу и забросил удочку.
Все трое не сводили глаз с поплавка. Не прошло и десяти минут, как тот дрогнул. Но Санду остался неподвижен. «Почему же он не тащит? — подумал Фэникэ. — Чего еще ждет?» Но это знал только Санду. Вот поплавок на мир исчез под водой, и в следующее мгновение рыбак подсек и потянул удочку.
— Сачок!
У Фэникэ уже все было наготове.
— Сом! — радостно воскликнул он.
— Да, килограмма на два, — сказал Санду.
— Зачем же ты говоришь так громко?
— А сейчас уже не имеет значения. Ведь разрешается ловить не больше трех килограммов. Так что сомов мы сегодня больше ловить не будем. Можем с берега потаскать немного мелочи.
— Почему ты не тащил сразу, как дрогнул поплавок? Чего ждал?
— Так это же тебе не щука, которая сразу бросается на приманку. Сом берет осторожнее…
Они расположились на полянке. Мужчины пошли удить с берега. Они переменили много мест, одно красивее другого. И не раз Фэникэ забывал о поплавке, засмотревшись то на сверкающую водную даль, то на полет ласточки.
Ожидая их, Рикуца варила солянку и читала журнал. Один абзац она даже подчеркнула:
«Начинающий рыболов-спортсмен! Скорей отправляйся удить рыбу! Там в горах тебя ждет форель и хариус. Но не только рыба ждет тебя на воле. Остановись и вслушайся в тишину, и ты услышишь, что лес разговариваете тобой. И река и ветер — они тоже не молчат. Отправляйся на рыбалку! Оставь тех, кто смеется над тобой, сидя в прокуренной комнате за кружкой пива. Пусть они насмехаются, эти люди с желтыми лицами, с ручкой, торчащей из-за уха…»
Наконец вернулись рыбаки — немного усталые, но веселые и голодные. Счастливый Фэникэ нес на кукане плотву.
Рикуца расставляла на траве тарелки с солянкой.
— А знаешь, здорово получилось. Вкуснее, чем была в Гечете! — воскликнул Фэникэ. — Как это ты сделала такую замечательную солянку?
— Я?.. Солянка такая же, как и всегда. Это воздух другой, солнце, движение…
— И ты еще смеешь утверждать, что рыбная ловля не спорт? — накинулся на друга Санду.
Рикуца погрозила мужу ложкой.
— Ну? Будешь еще когда-нибудь говорить, что я не умею готовить настоящую рыбацкую солянку?