«Сколько детей вы хотите иметь?» — выпалил я, как какой-то проклятый подросток, теряющий сознание от первой любви. Черт возьми. Я сказал ей, что у меня все в порядке.
Она была моей женой. Чертов мой .
Темная одержимость пробежала по моим венам. Похоть и любовь переплелись и заставили меня сорвать это платье, чтобы я мог проникнуть в ее тугой жар и заявить права на нее. Снова и снова. Да, это платье было на ней красиво, но без него она была еще красивее.
— Я удивлена, что ты вообще спрашиваешь, — насмешливо хмыкнула она, потянувшись к стакану с водой и поднеся его к губам. — Я имею в виду, ты навязал мне свадьбу. Почему бы не навязать и мне детей?»
Я напрягся. — Ты не хочешь детей?
— Я этого не говорила, — огрызнулась она.
— Тогда сколько детей ты хочешь? — спросил я еще раз, сохраняя ровный тон.
Она сделала еще один глоток и с громким стуком уронила стакан на стол. Эта сила, которая была частью ее ДНК, заставила ее позвоночник выпрямиться и посмотреть на меня прямо в лоб. Меня всегда интриговало ее отсутствие страха передо мной. Женщины обычно съеживались передо мной, держали головы опущенными и редко встречались со мной взглядом.
Татьяна всегда встречала меня лицом к лицу. В спальне она превращалась в замазку от моего прикосновения, но за ее пределами она была свирепой женщиной, готовой идти лицом к лицу с кем угодно.
«Ильяс Константин, я не буду развлекать с тобой детей, пока мы не разберемся в некоторых вещах», — заявила она ясным голосом и громом в глазах.
«Но любовь моя, у нас уже на подходе один ребенок», — заметил я.
«Это один ребенок», — заметила она. «Я говорю о детях. Теперь, пока ты не исправишь некоторые из своих ошибок, я отказываюсь больше иметь от тебя детей».
«О каких именно нарушениях вы говорите?» — с любопытством спросил я, любуясь тем, как ее волосы отражают свет. Ее волосы были такими светлыми, что придавали ей почти ангельский вид, ослепляя меня. Но ее рот и мозг очаровали меня еще больше.
— Чертовы мужчины, — прошипела она, когда несколько прядей волос упали ей на лоб. — Разберись, если ты такой умный.
Я махнул рукой. "Независимо от того. У нас есть остаток нашей жизни, чтобы решить эту проблему». Мои губы изогнулись от ее грозного выражения лица. «Теперь ешь, моя луна. Помните, что вы едите за двоих. И я позаботился о том, чтобы повар приготовил только ту здоровую пищу, которая вам нравится».
— И как… — Она остановилась, взгляд ее был полон упрямства и негодования. — Ты, проклятый сталкер.
Пришло время преподать моей жене первый урок.
ВОСЕМЬ
ТАТЬЯНА
М
Выражение твоего лица было убийственным.
Иногда злодей превращается в героя. Как мои братья. С ним такого никогда не будет.
Чертовски никогда!
Почему-то меня не удивило, что этот ублюдок был моим преследователем, но это знание все равно меня разозлило. Последовавшая за этим тишина была почти удушающей, но в то же время наполненной таким сильным сексуальным разочарованием, что я мог просто прикоснуться к себе и кончить за долю секунды.
Ничто так не сравнится с хлыстовой травмой, как два совершенно противоположных типа чувств – убить его или переспать с ним. Ну, честно говоря, мне пришлось признаться себе, что спать мне придется недолго.
Он снял крышку с подноса, и запах еды разлился в воздухе, заставив мой желудок заурчать. На приеме у Саши я ничего не могла переварить из-за запаха мяса. Но, как сказал Илиас, у него были только те продукты, которые мне нравились — фрукты, овощи, крекеры, овощной суп.
Не спрашивая, он сделал мне тарелку со всем понемногу и поставил передо мной. Затем он сделал то же самое для себя. Мы ели молча, Иллиас энергично печатал на телефоне и не уделял мне времени.
— Я бы хотел вернуть свой телефон, — сказал я, нарушая тишину. Он забрал мою маленькую муфту, когда подкрался ко мне сзади.
Он едва удостоил меня взглядом. «Посмотрим», — загадочно ответил он.
Внутри меня кипел гнев, и я так сильно стиснул зубы, что у меня заболела челюсть. Я заставил себя сделать глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. Мне придется быть умным, если я хочу выиграть с ним битву. Поэтому вместо того, чтобы спорить с ним, я бросила в рот свежую морковь, наслаждаясь ее хрустящими звуками, пока жевала ее, и воображала, что таким же образом раздавлю своего мужа.
Но не для того, чтобы убить его. Мысль о смерти Илиаса меня не устраивала. Может быть, он встанет на колени и будет умолять меня простить все его обиды. Да, мне это понравилось. Он на коленях.