Татьяне было трудно сказать. Она была противоречием насквозь. Сила и доброта. Бунтарь и дипломат. Я намеревался проанализировать каждый ее дюйм и понять все, что ею движет.
Ее раскрасневшиеся щеки соблазнили меня. Мне нравилось видеть этот цвет на фоне бледности ее кожи. Аромат роз стал для нее постоянной ассоциацией. Это больше не означало предательства. Оно больше не представляло мою мать.
Только Татьяна.
После предательства матери мальчик был вынужден вырасти и стать мужчиной. Честно говоря, я не был готов, но выбора отняли. Единственное, что у меня было, чего не было у моего отца, — это хладнокровие. Мне не хватало иррациональности и импульсивности моего отца.
Пока Татьяна.
Мой взгляд скользнул по ее мягким изгибам. Мой ребенок вырос в ее животе. Уже одно это довело мою темную одержимость до безумия.
Взяв между пальцами мягкую прядь ее волос, я вдохнул ее так, словно это был мой собственный афродизиак. Аромат роз ворвался в мои легкие и занял там постоянное место. Она и наш ребенок навсегда останутся частью меня.
Наш ребенок.
Простые два слова, но у них была сила сделать меня и сломать. Было только одно заявление, которое поразило меня так же сильно.
Услышав, как Татьяна произнесла эти три маленьких слова, которые заставили мир перевернуться.
ТРИНАДЦАТЬ
ТАТЬЯНА
Б
Правый свет проник в комнату, белая полоса, отражающаяся на снегу, разбудила меня от глубокого сна. Я сверил время с красными цифрами часов и был шокирован, когда записал время.
Одиннадцать утра
Но потом я вспомнил. Я был в России. Мне всегда требовалось несколько дней, чтобы приспособиться к разнице во времени. В отличие от моих братьев.
Я перевернулась на спину, каждый мускул моего тела болел, и потянулась к Илиасу, но обнаружила пустую кровать. Простыни были холодными. Я вздохнул, слегка разочарованный. Но я готов поспорить, что Иллиас не тот человек, который будет валяться в постели полдня.
Вздохнув, я вытянул руки и изучил потолок. Тот самый, который королевские особы изучали веками. Сколько принцев и принцесс смотрели в один и тот же потолок?
Меня охватило волнение. Мне не терпелось осмотреть замок.
Я вскочил с кровати и направился в душ. Двадцать минут спустя я была одета в бюстгальтер La Perla, трусики и белое шерстяное платье. Надев черные туфли Шанель, я вышла из комнаты.
В замке было тихо. Присутствует прохлада в воздухе.
Не имело значения, сколько горело пожаров и насколько хороша была система центрального отопления, русский дом не прогрелся. Особенно такого размера. Я испытал это в нашем собственном доме в Сибири. Даже в российских отелях. Все было так, как было.
Я проскользнул по коридору, изучая картины. Айвазовский. Репин. Малевич. Только чтобы закончить его с Леонардо да Винчи, Микеланджело, Моне и…
Мой шаг запнулся, и мои глаза расширились. Картина семейного портрета размером десять на десять. Я узнал братьев-близнецов, оба похожие на своего отца. Но мой интерес привлекла красивая женщина. Светлые волосы. Грустные зеленые глаза. Я видел ее раньше. С другой семьей.
Это была та самая женщина с фотографии Адриана, которую я откопал на стоянке. Какого черта! Может быть, мне следует спросить себя, как, черт возьми, это вообще возможно? Я покопался в памяти, пытаясь вспомнить, что я знал о жене покойного Пахана.
Ответ был ничего. Я пришел пустой.
Я уставился на женщину, неожиданную связь. Мне пришлось бы поверить, что эта женщина была матерью Илиаса. Иначе зачем семейный портрет? Черт, может быть, та фотография, которую мне оставил Адриан, не была его семьей. Но этот мужчина с ней был точной копией Адриана, за исключением глаз.
С моих губ сорвался вздох, и я наклонилась ближе к картине. Глаза Адриана были зелеными, того же оттенка, что и у этой женщины. Мои брови нахмурились, а в висках пульсировала боль. Н-может ли это быть … Я покачал головой. Ни за что. Ни хрена.
Отбросив эти мысли, я направился к парадной лестнице. Но картина никогда не покидала меня.
Запах испеченной выпечки проник в мои легкие, когда я начал спуск, держа руку на перилах и думая об этом странном открытии.
Мой желудок заурчал. Я умирал от голода и молился, чтобы у Ильиаса хватило ума не заставлять своего повара готовить традиционные русские блюда. Обычно это было мясо, но я до сих пор не мог его переварить.
Звук голосов разносился по воздуху, отвлекая меня от еды. Отклоняясь влево, голоса становились сильнее и громче.
— Ты что, черт возьми, слепой? Голос Илиаса прогремел. «Якудза, должно быть, хотят захватить власть. Амон мог бы стать решением всей этой проблемы. Если вы позволите Данте жениться на этой девушке, вы оттолкнете его от Шипов Омерты. Мы потеряем его поддержку, Маркетти.