Он усмехнулся. «Но его наследие — нет. Я не успокоюсь, пока они все не умрут».
Столько ненависти. Столько лжи. Столько боли.
А для чего? За то, что ни один из них не мог контролировать. Они оба были детьми. Они оба пострадали. Они оба потеряли мать. Воспитание под руководством отца Илиаса было нелегким. Ради Христа Илиас убил собственного отца.
— Ты заходишь слишком далеко, Адриан.
Он вскочил на ноги и уже на следующем вздохе оказался перед моим лицом. Я никогда не видел столько ярости и ненависти на его лице. Это красивое лицо, от которого я падала в обморок каждый раз, когда он спасал меня в старшей школе. Каждый раз он называл меня трусом, как бы я ни возражал.
"Очень далеко!" - крикнул он, его горячее дыхание коснулось моего лица. «Я видел, как на моих глазах убили моих родителей. Я потерял все. ВСЕ. Приемные родители меня оскорбляли, избивали и морили голодом. Но ты бы этого не понял, не так ли? Избалованная маленькая принцесса, которую приютили ее старшие братья».
Мое сердце от страха сильно колотилось, с каждым ударом трещала грудная клетка. Мужчина передо мной был не тем, кем я думал. Этого не может быть. Затем почувствовал его запах.
Я моргнул, а затем уставился на него широко раскрытыми глазами. Я даже наклонился и глубоко вздохнул. Он не пах, как я помнил. Никакого намека на цитрусовые и сандаловый аромат не было. Не было и намека на моего прежнего Адриана.
— Мы могли бы быть счастливы, Адриан, — прошептала я, мое сердце колотилось. «У нас мог быть целый мир. Вместо этого ты предпочла месть. Отомстить нам».
Что-то разбилось в его глазах. Возможно, мои слова ранили его. Возможно, еще был шанс спасти его. Не для меня. Для этого было слишком поздно. Нас больше не было. Но для себя.
В одном мир ошибался в нас, в Николаевах. Они считали нас невменяемыми, слегка сумасшедшими и даже жестокими. Но у нас были мягкие сердца. Мы слишком много заботились.
— Адриан, пожалуйста…
Мне не удалось закончить свое заявление. Он сильно толкнул меня, и я упал на грязное сиденье.
— Слишком поздно, — выплюнул он, а затем встал, как будто не мог находиться рядом со мной.
Боль пронзила меня. Не физического, а такого, на который нельзя было наклеить пластырь. Это было сыро и реально. Моя нижняя губа задрожала. Тремор потряс мою душу.
— Я предупредил тебя, — проворчал он тихим голосом.
Мои глаза расширились. «Какое предупреждение? Ты оставил меня в неведении, натыкаясь на некоторые подсказки, которые не имели никакого смысла, — обвинил я.
«Memento Mori», — произнес он на латыни.
«Помни, ты должен умереть», — перевела я по-английски, и мое сердце снова забилось. На этот раз не для него, а для меня. За предательство. За нашу трагедию.
— Уже слишком поздно, Татьяна, — повторил он тихо.
Я покачал головой. Не могло быть слишком поздно. У меня было будущее, мои дети, о которых нужно было думать. Но я не хотела рассказывать ему о своей беременности. Я не знала, расстроит ли это его еще больше или заставит пощадить меня.
— Нет, никогда не поздно, — прохрипел я.
— Мое тело испорчено, крошка, — пробормотал он, давая мне возможность взглянуть на старого Адриана. Он неправильно понял мой комментарий, думая, что мне нужен еще один шанс с ним. Я этого не сделал. Но я не стал его поправлять. Он встал и начал снимать с себя одежду. Куртка соскользнула с его широких плеч.
Я напрягся. Что он делает? Я бы не стала с ним спать. Время для этого прошло.
Он натянул рубашку через голову, и мой вздох наполнил весь дерьмовый грузовой самолет. Тело Адриана было покрыто шрамами. Кожа на его спине была вся покрыта необработанной красной наждачной бумагой. Это был единственный способ описать это. Уродливое пятно на плече, где пуля, должно быть, пробила его насквозь.
— Адриан, — хныкала я. Мои руки все еще были связаны, поэтому я ничего не мог сделать. Я не могла ни обнять его, ни утешить, хотя была уверена, что ему это нужно. — Н-больно?
Он снова надел рубашку. «Нет, я потерял большую часть чувствительности на спине. Это было настоящее благословение».
Я сглотнул. Что я мог бы сказать, чтобы сделать это лучше?
— Может быть, мы могли бы отвезти тебя к врачу, — пробормотал я. «Изабелла знает несколько отличных людей. Я уверен, что она…
— Я перешел черту, — оборвал он меня. «Твои братья больше не входят в мой круг. Они убьют меня, как только смогут. Нет пути назад. Не из-за этого.
— Нет, нет, — пробормотал я, качая головой. Меня не волновали его шрамы, его прошлое. «Мы можем это исправить. Просто поговори с Илиасом.
Это было неправильно сказано. Неправильный способ обратиться к нему, потому что выражение его лица потемнело, и я мог видеть, как он закрыл свои стены.