— Ты никогда не успеешь, — сказала я, упираясь локтями в колени и хватаясь за волосы. «Они направляются в Россию. За Москвой».
Он уже отдавал приказы. В любом случае он поедет в Москву.
— Вот что я тебе скажу, Константин, — прорычал он. «Если что-нибудь случится с моей младшей сестрой, Адриан будет для тебя меньше всего».
Он повесил трубку. Я сжала челюсти так сильно, что мои коренные зубы запротестовали. Прежде чем я успел это осознать, стекло, стоявшее на столе рядом со мной, пролетело через всю каюту и ударилось о маленькое круглое окошко. Жидкость пролилась на сиденья, и стакан, в котором когда-то хранился мой напиток, разбился.
— Мы ее достанем, — тихо сказал Борис. «Мы не отстаем. Во всяком случае, мы, вероятно, их пройдем. Грузовые самолеты проходят дополнительные этапы на границе».
Я уставился на Бориса. Идея всплыла на поверхность, и я немедленно набрал номер своего контакта на границе. Через пять минут у меня все было готово. Каждый грузовой самолет во всей России будет подвергнут дополнительному досмотру и проверке.
«Хорошая мысль», — похвалил я его. По крайней мере, кто-то смог ясно мыслить, поскольку я явно сошел с ума.
«Иллиас?» он позвал. — Возможно, она захочет уйти после… — Он сделал паузу, когда я бросил на него мрачный, убийственный взгляд. Видимо, это было недостаточно страшно, потому что он продолжал говорить. «После того, как она узнает о связи и прочем».
Я испустил сардонический вздох. — Я думаю, она знает. Его брови нахмурились. «Она упомянула найденную ею фотографию Адриана и его родителей. Она подозревала это, но я подумал, что это слишком надуманно.
«Ничто с твоим отцом не было слишком надуманным».
Разве это не чертова правда?
Это не имело значения. Я не был своим отцом. Я бы никогда не отпустил Татьяну. Она была моей, а я – ее. Она попала в такую беду из-за моего отца. Из-за Адриана. Я вытащу ее и оставлю себе навсегда.
Она была моей женщиной. Лучше или хуже. В болезни и здравии.
Я имел в виду каждую клятву, которую мы произнесли, когда надел кольцо ей на палец. Это было больше, чем просто одержимость или физическое влечение. После всего дерьма с моей матерью, горечь моего отца изменила его. Он научил меня, что женщины бесполезны и хороши только для двух вещей. Трах и размножение.
Мама научила меня, что мы с Максимом недостойны ее любви. Она не хотела отпускать своего возлюбленного, чтобы остаться с моим отцом. Она была готова рискнуть всей нашей жизнью. В глубине души она, должно быть, знала, что ее поймают. Ничто никогда не ускользало от моего отца. И все же ей было все равно.
Но когда я встретил Татьяну, все в моей груди изменилось. Я этого не заметил. Не сначала. Я провел годы, одержимый блондинкой-ангелом, пока она не зашла в мой ресторан в Лос-Анджелесе. Только чтобы через несколько недель узнать, что она уже сбежала.
Она была моей нирваной. Мой шанс на искупление. Мой шанс на счастье.
Татьяна коснулась частей меня, которые были мертвы с того момента, как я увидел, как на моих глазах застрелили мою мать. Части меня, которые я забыл. Это было нечто большее, чем просто физическая потребность. Речь шла о связи, которую я чувствовал с ней. Всякий раз, когда она разваливалась подо мной, я чувствовал, как ее душа сливалась с моей. Я чувствовал, что эта связь растет с каждым словом и каждым взглядом. Ей не удалось утолить эту жажду.
Без нее я бы не смог жить дальше. Одна лишь мысль о том, что я могу потерять ее, вызывала у меня острую боль в груди, от которой было невыносимо дышать.
Так что я бы преследовал Адриана до той чертовой парковки, где все началось.
Я бы дал ему то, что он хотел. Если бы он хотел моей смерти; он это получит. Но он тоже умрет. Это было единственное, что могло защитить Татьяну и наших малышей.
Голос моего отца много лет назад эхом отозвался в моем мозгу, как заезженная пластинка.
Мальчики вырастают и становятся мужчинами. Они возвращаются, чтобы найти вас, и внезапно охотник становится жертвой.
Больше никаких вторых шансов.
Это был трудный урок.
ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
ТАТЬЯНА
«А
Дриан, пожалуйста.
Мои ноги замерзли. Босые ноги и русская зима плохо сочетались. Ноги болели, холод проникал в кости, вызывая дрожь по всему телу. Пальто, которое я носил, не согревало меня.
Я был одет для Французской Ривьеры, а не для чертовой России.
"Адриан." Я попыталась вырваться, а Никита оттащил меня подальше от машины.
«Где эти чертовы якудза?» - прошипел Никита, не обращая на меня внимания. Внутри меня нарастала паника, мои глаза метались по сторонам. Адриан яростно печатал на телефоне, его брови хмурились каждый раз, когда он смотрел на меня.