— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Это был не голос моего мужа. Но я знал этот голос. Я знал это, черт возьми. Но откуда? «Возьми меня за руку».
Я плакал. Стук в моем сердце стал громче, конкурируя с криками и шумом в голове.
«Пожалуйста, не дай мне умереть». Я не был готов умереть. Слёзы текли по моему лицу. Их соленость жгла. Сгорел. Что-то сгорело. Было слишком жарко. Больно.
— Всего лишь дюйм, — потребовал голос незнакомца. «Дай мне хоть дюйм, и я сохраню тебя навсегда, Татьяна».
Кто ты? Я хотел спросить. Но все, что вышло наружу, это хныканье и крики. Мне нужно было добраться до него. Мужчина пригнулся, и теперь я мог его видеть. Наши взгляды встретились, и кровь закипела в моих жилах. Он кружился вокруг меня, как торнадо, охваченный огнем.
Или, может быть, это сгорела машина, в которой я оказался в ловушке.
Я протянул руку. Стекло врезалось в мою кожу. Разбитое лобовое стекло повредило его предплечье, но он не обратил внимания на порез и кровь, сочащуюся из раны.
— Я здесь, — сказал он глубоким голосом. Русский акцент. «Ещё немного».
Наши пальцы соприкоснулись, и это было все, что ему было нужно. Он схватил кончики моих пальцев и потянул меня. Мои кости хрустнули, но мне было все равно. Он спасет меня.
Пламя лизнуло мою спину.
— Пожалуйста, — рыдала я. Мои пальцы выскользнули из его хватки, и моя рука упала на стекло. Усталость, тяжелая и подавляющая, захлестнула меня. В моем поле зрения плавали черные точки. Я заставила себя поднять голову, всматриваясь в его темноту.
Его глаза вспыхнули, потемнев от ярости и решимости.
— Не сдавайся, черт возьми, — проревел он.
К нему и ко мне прилипли осколки стекла. Теплая, липкая кровь потекла по моей коже.
Его. Мой. Наш.
Боль пронзила меня, взрывая в голове. Мои руки были в крови. Мои внутренности горели. Каждая мышца моего тела болела.
«Татьяна, дай мне руку», — потребовал он. — Не смей, черт возьми, закрывать глаза!
Чернота продолжала приближаться, заслоняя мое видение. Я едва мог его видеть. Я попытался пошевелить рукой; Я действительно это сделал.
Его взгляд остался на мне. Темный. Потребление. Требовательный.
Я проснулся от пронзительного крика, разнесшегося в воздухе, и вскочил на кровати, все мое тело было мокрым от пота. Мое сердце колотилось, глаза метались по темной комнате, а грудь вздымалась вверх и вниз, вдыхая хриплый воздух.
Глубоко вдыхая снова и снова, я продолжал говорить себе, что это был просто кошмар. Мечта.
Мои пальцы сжались вокруг одеяла, образовав кулаки, и я снова свернулась в клубок. Мои глаза закрылись, когда я услышал слабый голос. Я сел и прислушался. Я услышал это снова. И опять. Он продолжал повторять одно и то же слово. Как испорченная пластинка, играющая через динамик.
Снова и снова. "Твое предательство. Твоя смерть."
Это был голос Адриана, который пронесся сквозь тьму и вызвал у меня мурашки по спине.
Остаток ночи я просидел, застыв, глядя на пустой дверной проем, а в моей голове проносились образы призраков. Я даже убедил себя, что слышу голоса, шепчущиеся в темноте, обещающие возмездие.
С первыми лучами рассвета я понял, что мне нужно делать. Пришло время искать правду и бросить пить.
Но сначала я бы убрался к черту.
ШЕСТНАДЦАТЬ
КОНСТАНТИН
М
Арчетти и Агости стояли возле ресторана недалеко от Рима, где Маркетти обычно проводил встречи. Ему принадлежало место «Роза Спиноза», в переводе «Шипованная роза».
Даже при лунном свете я мог видеть, что они оба были безупречно одеты в темные костюмы и больше походили на респектабельных бизнесменов, чем на глав одной из пяти итальянских семей. По крайней мере здесь, в Италии. ДиМауро, Агости, Леоне, Ромеро и, конечно же, Маркетти когда-то были королями. А затем их империи пали.
Но пока мир не наблюдал, каждая из этих семей вернулась сильнее и могущественнее. Оставаясь в тени, благодаря технологиям Константина, которые дали им дополнительную опору. Мы заключили необычный союз. Вернулись королями.
Вокруг ресторана припаркован ряд черных внедорожников, улицу патрулируют несколько солдат.
Мой собственный водитель остановился, и я вылез из него, как только открылась дверь. Поправляя наручники, я почувствовал, как глаза Энрико Маркетти и Джованни Агости повернулись в мою сторону. Одна пара темно-карих глаз и одна пара зеленых. Первому было около сорока пяти лет, а второму около тридцати.