И эта чужеземная нечисть без тени стеснения опустошала ведьмины грядки: грызла огурцы, хрустела капустой, в клочья рвала петрушку. Те визжали от боли и ужаса…
— Я тебе, аспиду! Избушка!
Избушка накренилась влево, вправо, вся заскрипела, затряслась. Старуху вжало в пол, а ноги медведя уменьшились. Да и сам медведь как будто отдалился…
— Куд-кудах! — гаркнула избушка и наступила на медведя. Даже если бы тот чувствовал боль, он бы не закричал: пасть была забита огурцами.
— Ха! Будешь знать, скотина такая!
Колдунья подползла к окну и выглянула наружу. Со стороны леса к избушке на курьих ножках шла новая угроза: заморский красноглазый гигант, чьи ноги напоминали столбы, а уши развевались на ветру как постельное бельё. На спине у чудища сидел огромный полусгнивший заяц, рядом шагал не то конь, не то корова и скакала полосатая кошка, похожая на чучело.
В воздухе витал запах порохового дыма. Колдунья плохо видела, но хорошо различала запахи и звуки. Слышала отдалённый визг, хрюканье и скрежет металла.
— Пищаль перезаряжает, свинья окаянная… — прошипела старуха и бросила взгляд на угол возле печки: — Вишь, дармоед, как все на капусту мою идут! Без закуски оставляют, гады!
Из угла промычал «дармоед» — дорогой и желанный гость, даром что связанный. Крепкий, мясистый, вкусно пахнущий. Не мальчик и не старик — мужчина в самом рассвете сил.
Как отпускают грехи
Ещё до звонка секретарши Виктор почувствовал, что к нему пришли. И кто именно пришёл. Не по голосам из приёмной, нет, там было тише обычного. Именно почувствовал. Будто чей-то недобрый взгляд прошил дверь насквозь и холодным гвоздём впился Виктору в лоб.
— Пусть заходит!
Виктор дотянулся до пульта и нажал на единственную кнопку. Стало темнее: на окна опустились металлические ставни. Лишь лампочки на люстре рассеивали мрак.
В кабинет вошёл мужчина. Не оборачиваясь и не сводя с Виктора глаз, он прикрыл за собой дверь. Тщедушный, лысый, безусый, в линялой выцветшей рубашке и с термосумкой в руках, он совершенно не вписывался в окружение. Совершенно не подходил лакированным панелям на стенах, внушительному столу, за которым сидел брутальный бизнесмен в солидном деловом костюме. Виктор потянулся ко лбу, ибо тот ныл от фантомного гвоздя, но замаскировал проявление слабости под укладку непослушных волос.
— Давно не стригся? — еле слышно произнёс пришедший. Его улыбка напоминала прореху на мешке.
— Женька, я велел тебе не появляться, пока не закончишь работу. — Виктор красноречиво хрустнул костяшками пальцев. — Ты уже всё?
Вместо ответа Женька взгромоздил на стол термосумку.
— Вот.
— Что «вот»? — Виктор мрачно усмехнулся, но его улыбка тотчас поникла.
От звуков, с какими Женька расстегнул сумку и запустил в неё руку, мутило. Сам воздух, казалось, пропитался разложением и смертью.
— Алчность мошенника, — Женька извлёк из сумки пригоршню окровавленных пальцев и, словно играясь, побросал их на стол по одному — бам, бам, бам…
На пиджак от Армани упала капелька холодного пота. Женька улыбнулся, собрал обрубки и высыпал их туда, откуда достал.
— Гордыня помощника, — на свет лампы явилось пожёванное сердце. — Зависть лучшего друга, — теперь на ладони убийцы красовались глазные яблоки. — Чревоугодие должника.
Женька запустил в сумку обе руки. С мерзким хлюпаньем на свет искусственных звёзд потянулся бледно-розовый канат. Физиономия изувера лучилась улыбкой психопата.
— Юх-ху! — Женька разжал пальцы, и кишечник упал обратно, словно обезглавленная змея. Живодёр внимательно посмотрел в глаза Виктора и маняще произнёс:
— Похоть жены и любовника!
Виктор остановил Женьку жестом.
— Я понял, довольно… — Выдохнув, Виктор поправил пиджак. Очень важно сохранять лицо. Даже перед такими, как Женька. — Быстро же ты с семерыми… Хэх. Мне нужно от тебя кое-что ещё. Ещё один. Последний. Разберёшься с ним, и считай, что мы квиты…
— Не желаете ли перекусить, Виктор Андреевич? — приторно улыбнулась секретарша.