Джулио быстро въезжал в пробку и выезжал из нее, а мое выцветшее отражение смотрело назад. Было ли это мое лицо или лицо незнакомца? Все начало расплываться. Хотя это не имело особого значения, не так ли? Это было на благо нашей семьи . Династия. Короли Италии.
За исключением того, что в последнее время мне казалось, будто на моей шее обвилась золотая цепь. Удушая меня.
Мой телефон завибрировал, и я вытащил его из кармана. Это было от моего дяди.
Донателла обеспечена.
Я напечатал свое сообщение обратно.
Убедитесь, что она не сможет снова выскользнуть.
Конечно.
Потом мой телефон снова завибрировал.
До встречи в Филармонии.
Отложив телефон, я откинулась на спинку сиденья и ущипнула переносицу, чтобы ослабить давление на глаза. Может быть, я устал, а может быть, это ожидание того, что дерьмо вот-вот взорвется, сказалось на мне.
Я провел рукой по волосам. Много лет назад, когда он начал седеть, я думал, что это отговорит женщин от общения со мной. Это не так. Видимо, было «в моде» иметь волосы цвета соли и перца, и женщинам это нравилось.
Я вдохнул полную грудь воздуха. Если бы они знали, в какое дерьмо ввязалась наша семья, они бы, наверное, с криками убежали. В моей памяти вспыхнул образ девушки с изумрудными глазами и рыжими локонами, ниспадающими по спине. Она казалась невинной. Чистый. Хотя сексуальный аппетит этой женщины соответствовал моему собственному, к моему большому удовольствию.
И все же что-то в ней меня заинтриговало. Тихая, мятежная сила, которую она излучала, даже не пытаясь.
В отличие от другой женщины, которую я знал.
Донателла Маркетти была чертовым проклятием для нашей семьи. Слабый. Прилипчивый. И катастрофично для всех вокруг.
Как проклятая пиявка, она отказывалась умирать. Вместо этого она превратила жизнь каждого в ад. В том числе и ее собственная. Чертов псих. Единственная причина, по которой я сохранил ей жизнь, заключалась в том, что она была матерью Энцо и Амадео. Я надеялся, что со временем и профессиональной помощью ей станет лучше, но этого не произошло, и я не мог сдержать горечи, которая подкрадывалась всякий раз, когда я думал обо всем, что она сделала.
То, что она была заперта, не позволило мне убить ее, но это не помешало мне желать ее смерти. Она стояла на тонком льду, очень похоже на мафию, но с одним существенным отличием. Ее можно было убить, а мафию – нет.
За последние десять лет мафиозная организация Италии изменилась и адаптировалась к времени. Мы, пять правящих семей — Маркетти, ДиМауро, Агости, Ромеро, Леоне — развили среди наших граждан отточенное чувство лояльности. Ценой себя и своих семей.
Но теперь мы чертовски процветали.
Мы разделили Италию на пять территорий и работали вместе, а не друг против друга. Но не только это, мы пошли еще дальше и наладили связи с другими влиятельными семьями. Константины. Каллаханс. Даже Эшфорды через Кингстон. Печально известный Призрак.
Это сделало нас сильнее, и вместе мы управляли одной из самых успешных организаций в мире. Шипы Омерты.
Вот только никто не знал, что начали появляться маленькие трещинки. Первый в семье Маркетти. Потом с Лукой ДиМауро. Ромеро не сильно отставал, отсюда и его стремление связать своего младшего сына с Данте Леоне. Присутствие Агости в Италии было… достаточно стабильным.
И все же вместе мы были сильнее, чем по отдельности. Мы были могущественными людьми и правили железной рукой. Объединившись, мы могли бы дать отпор «Братве» — хорошо, что Ильяс Константин был частью нашей организации — корсиканской мафии, якудза… и этот список можно продолжать. В стороне от нас мы были бы пылинкой против конкурирующих преступников в преступном мире.
Несмотря ни на что, вместе мы будем сражаться. Наши дети сольются в родословную, и мы станем еще более могущественными. Никто бы не посмел напасть на другую семью, если бы в этом были замешаны их собственные дети.
Машина остановилась, и мой водитель, который также был моим телохранителем, подошел и открыл мне дверь. Я быстро кивнул Джулио и вышел из машины, поправил куртку и направился вверх по лестнице в один из самых уважаемых концертных залов Парижа, известный своей архитектурой. Парижская филармония.
Люди расступались передо мной, некоторые даже выкрикивали мое имя, каждый надеялся хоть раз привлечь мое внимание, пока я направлялся в свою личную ложу. Я проигнорировал их. Это был просто чертов белый шум. Для них я был Энрико Маркетти, владельцем одного из модных домов в Италии, а также нескольких во Франции. Они бы обосрались, если бы узнали об обратной стороне дела Маркетти.