Один из пяти королей итальянской мафии.
Мощный. Неприкасаемый. Коррумпированный.
Все началось с одного невинного взгляда на комнату в Париже. Он был намного старше меня. Римский бог, одетый в итальянский костюм, окруженный аурой, перед которой я не мог устоять.
Когда я снова столкнулся с ним, он без особых усилий очаровал меня. Но мало ли я знал, что ночь, полная плотских удовольствий, будет стоить мне всего.
Когда Энрико Маркетти чего-то хотел, он не брал это просто так. Он обладал этим. Теперь его взгляд был направлен на меня.
Были секреты, которые этот человек хранил. Они окружили его, его умершую жену, его детей.
Я не хотел участвовать в этом, но уйти от него было невозможно. Он забрал меня в свое королевство, запер двери и выбросил ключ.
Теперь оставалось только сражаться. Даже если это убьет меня.
ПРОЛОГ
ЭНРИКО
Прошлое
я
видел, как жизнь заканчивается прямо у меня на глазах.
Я видел это так много раз раньше, что можно было бы подумать, что я уже оцепенел от этого. Но сейчас это тронуло меня до глубины души. До моих костей. И там поселился страх.
Страх, что я потеряю еще одного человека, которого люблю. Сначала это была моя мать. Потом мой отец. Теперь мой брат.
Паника на мгновение заморозила меня на месте и задушила, медленно, но верно.
«Это была засада. Нас ждало двадцать человек, — крикнул дядя.
Я подбежал к машине, украшенной пулевыми отверстиями, распахнул дверь и вытащил обвалившееся тело брата. Он был такого же размера, как и я. Вот только его лицо, так похожее на мое, теперь было смертельно бледным.
Его тело растянулось на траве и быстро покраснело. Поскольку виноградники предоставили нам убежище, я разорвал рубашку брата и прислушался к ударам его сердца.
Пока я ждал признаков жизни, мир двигался медленно, но все же слишком быстро. Когда этого не произошло, я бросился делать искусственное дыхание.
Один. Два. Три. Дышать.
Один. Два. Три. Дышать.
Повторить. Чертов повтор. Столько раз, сколько потребовалось, чтобы вернуть его к жизни. Я снова нащупал пульс, и он был там, такой слабый и неустойчивый, что я почти промахнулся.
Я вздохнул с облегчением.
В ушах гудел адреналин. Моё сердце грохотало от страха.
Мануэль и еще одна тень задержались позади меня, закрывая нас из виду.
«Он не выживет». Я узнал голос Кингстона. «Этот порез на животе и пуля в груди… Не стоит пытаться его спасти. Слишком поздно."
Я покачал головой, мои руки были в крови. Скоро они промокнут в нем.
Мой брат лежал на мягкой земле, как сломанный лист. Голоса моих людей стали ближе, и Мануэль рявкнул приказы, отправив всю охрану к главным воротам поместья. Они позаботятся о том, чтобы больше никого не убили сегодня вечером.
Я схватил холодную руку брата. — Не умирай, блядь, — крикнул я. Если бы я имел право голоса, он бы остался жив. Для семьи . «Просыпайся, черт возьми!»
Его веки распахнулись. "Вы знаете, что делать." Его слова были хриплыми, каждое из них было бесполезной борьбой.
Это были его последние слова, и мое сердце облилось кровью, когда я увидел, как погас свет в его глазах. Но чертов мир продолжал вращаться. Волны продолжали биться о берег, высоко в небе кричали чайки, празднуя свою свободу.
Каким-то образом я, черт возьми, знал, что мы окажемся здесь. Его импульсивность, чувство собственного достоинства и непобедимости… они все время были его проклятием. Я просто надеялся, что это произойдет гораздо позже.
— Ты понимаешь, что он имеет в виду, не так ли, нипоте ? Мануэль обычно использовал это слово « племянник» , когда дела были плохи или когда он хотел меня рассердить. На этот раз последнее было не так. Когда его рука легла мне на плечо, мое сердце сжалось.
Я знал, что он имел в виду. Бремя стало моим, и оно превратило мое сердце в камень.
Может быть, именно в тот день я потерял себя и стал одним целым с шипами смерти.
ОДИН
ИСЛА
Подарок
я
поймал его взгляд на мне еще до начала шоу.
Темные глаза. В его угольно-черных волосах было немного серебра. Тонкий слой щетины. И призрак улыбки, которая может поставить тебя на колени.
Воздух заполнил мои легкие, когда я почувствовала его взгляд на себе, словно прохладный ветерок на моей разгоряченной коже. Обычно мужчины – по крайней мере, из моей сферы – наблюдали за мной с единственной целью. Затащить меня в постель и похвастаться этим перед своими коллегами-симфонистами. Я никогда не мог точно определить, что привлекло ко мне их взгляды. Были ли это нетрадиционные, яркие платья, которые я носила, пока играла на скрипке? Прожектор, который я получил, находясь на сцене? Или, может быть, я просто позволил себе почувствовать музыку.