А я и в мыслях не допускал, чтобы в городе ездили на ослах, на арбах. Но по Керки, такому же одноэтажному, как наш аул, ехали двухколёсные арбы, трусили ишачки.
Мы на своём длинноухом проехали на другой конец Керки, к другу отца охотнику Джорабаю.
Джорабай бетонировал фундамент для нового дома.
— М-да! Не чета глиняному, — сказал отец, пнув ногой застывшую серую массу бетона. — Хорошо начинаем жить. Всё нам под силу.
Потом мы поехали на «толкучку». Отец купил пороха и свинца, мне — перчатки, резиновый мячик и книжку «Гер-оглы». Потом мы прошлись по магазинам, набрали конфет и пряников и поехали домой.
Керки — мой первый город.
А дальше в моих воспоминаниях как бы глубокая, клубящаяся мглой яма. Дальше — война.
Ясно вижу первый день.
С утра я ходил на арык пускать воду на поле. Потом нарезал тутовых прутиков для шелкопряда. В нашем ауле все занимались выращиванием коконов.
Когда я с вязанкой на голове подходил к дому, меня встретил Язли.
— Каюм! Война! — закричал он.
— Вот и хорошо, — сказал я, — наши красноармейцы ордена получат.
— Ты дурень! — закричал Язли. — Теперь всем будет плохо. На войну возьмут от семидесятилетних до семилетних.
— Кто сказал?
— Мулла. Домой придёшь, узнаешь.
Я не понимал, чего так испугался Язли. В войну мы играли часто. Самая интересная игра.
Дома у нас была мама Язли и ещё Несколько соседок. Все плакали.
У отца в гостях был мулла. Он говорил:
— Немцы — весьма воинственный народ. Они захватили уже больше десяти государств. И нет такого государства, которое могло бы противостоять им.
Отец ответил, не повышая голоса:
— Мулла-ага, может быть, немцы и победили многих, но нас они не одолеют.
— Что ты говоришь, сын мой! — всплеснул руками мулла. — Немцы гонят вперёд себя покорённые народы. В их армии столько же солдат, сколько дождинок в туче.
— Их не больше, чем нас! — возразил отец.
— Это всё оттого, что мы прогневили Аллаха! — воскликнул громко мулла. — Но ничего, придут немцы, они наведут порядок.
— Мулла-ага, ты не очень-то надейся на это. Немцев побьют за тысячи километров отсюда.
Мулла ушёл, проклиная отца и нашу семью, но не его проклятья украли моё детство. Его украла у меня война.
АКНАБАД
— Вста-вай! Вста-вай! — пели часы свою утреннюю песенку.
Акнабад открыла глаза и увидала, что маленькая стрелка стоит на семи, а большая на двенадцати. И правда, пора вставать.
Акнабад тихонько выбралась из-под одеяла. Братец Анкар и сестричка Зиба сладко посапывали.
Акнабад убрала свою постель, умылась и поспешила к своим любимцам. Во дворе, в большой клетке, жили фазаны. В прошлом году девочка нашла в камышовых зарослях разорённое гнездо. Два яичка оказались целыми. Отец Акнабад отнёс их в инкубатор, и из них вывелись курочки. Дядя Акнабад, известный в селе охотник, подарил ей фазана. Перья у него были красно-зелёные, блестящие. Акнабад души в нём не чаяла, и он тоже признавал свою хозяйку. Стоило девочке показаться в дверях, как фазан подбегал к сетке и, нетерпеливо перебирая ногами, ждал, когда девочка угостит его с ладони аппетитным зерном.
Акнабад покормила фазанов и пошла к другой клетке. У кроликов кончилась еда. Она дала им травы, которую вчера набрала на бахче.
— Му-у! — жалобно замычал под навесом телёнок, он никак не мог дождаться, когда хозяйка подойдёт к нему.
— Проголодался? — спросила Акнабад телёнка. — Пошли, отведу тебя на травку.
Она отогнала телёнка на арык. На берегах арыка росла зелёная свежая трава. Акнабад забила в землю железный кол, привязала телёнка за верёвку.
— Тут тебе хорошо будет! Смотри, какая травка! — Акнабад почесала телёнка между рожками и побежала домой.
— Доченька, чайник кипит, завари чай! — попросила её мама.
— А маленьких будить? — спросила Акнабад.
— Буди, завтракать пора.
Акнабад заварила чай, расстелила на топчане перед домом скатерть, поставила сахарницу, маслёнку, вазочку с мёдом. Вымыла пиалы и только потом пошла поднимать Анкара и Зибу. Они ведь так любят поспать.
Перед домом Акнабад протекал тихий арык. Вода в нём была густая, коричневая. По обоим берегам арыка росли тополя, ивы, тутовники, но самым любимым деревом детей была ива-мост. Перекинувшись с берега на берег, ива поднимала кверху два молодых зелёных ствола и со стороны была похожа на рогатую улитку.