— А мы будем играть в плавание? — спросил за чаем у Акнабад братец Анкар.
— Будем, — согласилась старшая сестра.
— А кто станет капитаном? — спросила Зиба.
— Наверное, ты. Кто съест завтрак без остатка, тот и будет капитаном.
Шестилетний Анкар недовольно покосился на. Акнабад, но ничего не сказал, только запыхтел, старательно доедая кашу и бутерброды.
Соседские дети тоже завтракали на топчане.
— Акнабад! Акнабад! — закричала пятилетняя Айгуль, показывая со своего топчана пустую тарелку и пустую пиалу. — Я первая! Первая!
— Капитаном сегодня будет Айгуль, — объявила Акнабад. — Всем матросам взойти на корабль!
Добрая старая ива широкая, как ладья. Айгуль взялась за ветку, которая была у них вместо штурвала, и голосок её зазвенел тоненько, но по-командирски:
— Всем приготовиться! Отплываем! Паруса поднять! — И незаметно дёрнула Акнабад за платье: — Куда плыть?
— В. Индию! — подсказала Акнабад.
— Вперёд! Вперёд! — командовала Айгуль. — Мы плывём по морям-океанам! Мы плывём в Индию!
Под ивой журчал арык, по небу плыли облака.
— Акнабад, — удивилась Айгуль, — мы и вправду плывём?!
И вдруг все услышали, как кто-то очень тихо плачет. На земле, возле топчана, сидела Зиба и обоими кулачками тёрла глаза.
— А ты почему не с нами? — удивилась Акнабад.
— К берегу! Скорее к берегу! — отдала команду Айгуль. — Зиба, иди на корабль.
— Не пойду! — И девочка замахнулась на ребят куклой. Кукла большая, она выпала из рук Зибы и больно ударилась.
— Нехорошо обижаться, — сказала младшей сестре Акнабад. — Сегодня Айгуль капитан, завтра будешь ты.
— Бедная кукла, — пожалел Анкар.
Он сошёл на берег, Поднял куклу и посадил её на детский стул.
— Смотрите, смотрите! — обрадовалась Акнабад.
Кукла Сидит, как ученица на уроке.
— Давайте научим её читать! — предложил Анкар. Он начертил на земле букву, которую знал.
— Это «А», — сказал Анкар кукле.
— Ребята, вы тоже все напишите букву «А», — попросила детей Акнабад.
Ребята букву «А» написали.
— Теперь нарисуйте букву, похожую на лесенку.
— Кто знает, что это за буква?
— Я знаю! — закричал Анкар. — Это буква «ны»!
— Не «ны», а «эн», — поправила брата Акнабад.
— Все смотрите сюда. Я рисую букву, похожую на ворота.
— Это буква «эп»! — бросилась со всех ног к старшей сестре Зиба.
— Правильно! — улыбнулась Акнабад. — Только читается она не «эп», а «пэ».
Акнабад пришла домой напиться воды, да так и ахнула. Тесто подняло крышку кастрюли и совсем уж собралось убежать.
— Мама! Тесто лезет! — закричала девочка и, не теряя времени, расстелила клеёнку и переставила кастрюлю.
— Иду, помощница моя, иду! — отозвалась мама.
Она быстро вымыла руки и поспешила к тесту.
— Вовремя ты меня позвала.
Мама насыпала на клеёнку муки, разровняла, опрокинула на муку тесто и принялась готовить хлебы.
— Мама, я тамдыр приготовлю! — вскочила на ноги Акнабад.
— Приготовь, доченька! Так у нас скорее дело пойдёт.
Тамдыр — глиняная, круглая, как башенка, печка, похожая на кружку без ручки. Высотой она взрослому человеку по колено.
Акнабад уложила в тамдыр хворост и бумагу для растопки. Огонь сразу же запылал жаркий, ясный. Девочка дождалась, когда внутренние стенки тамдыра раскалились добела, и побежала за мамой. Мама настряпала восемь круглых лепёшек и два маленьких чурека. Она положила их на доску и понесла к тамдыру. Акнабад взяла кумган с водой и репеде — толстую, на вате, круглую, как каравай, варежку, с помощью которой сажают на стены тамдыра лепёшки и чуреки.
Тамдыр пышет жаром. Мама обвязала платком лицо и голову, оставив открытыми одни глаза, сгребла совком угли в центр тамдыра и сказала Акнабад:
— Накалывай лепёшки, а я их буду сажать.
Девочка принесла оструганную палочку и принялась протыкать лепёшки, выводя на них узоры. Она знала, если лепёшки не наколоть, они станут вздуваться и пропекутся где лучше, где хуже. А чтобы лепёшки были красивые, надо и узор на них нанести красивый.
Дети уже собрались на топчане, ожидая, когда испечётся хлеб. Нет ничего ароматнее и вкуснее горячих, прямо из печи лепёшек и чуреков.
Перед тем как вынимать лепёшки из печи, мама побрызгала на них водой из кумгана, и получились они такие блестящие, такие румяные — можно было в них, как в зеркало, смотреться.