— Может, и будет, — сказала бабушка. — Надо только, чтоб он признал свое имя. Ты придумай ему какое-нибудь птичье, коротенькое, звонкое.
— Тогда пусть будет Чирик-Чирик! Нет, лучше Джуйп-Джуйп!
— Эко выдумала! — покачала головой бабушка.
— Тогда Пийп-Пийп! Он ведь так кричит? Пийп, — и придумала: Пипа! Он будет — Пипа!
Когда воробышек пробудился, девочка снова напоила его, накормила, а потом сказала:
— А теперь давай познакомимся. Меня зовут Нурджахан, а ты — Пипа. Запомни свое имя: Пипа! Пипочка!
Пипа подрастал быстро. Мягкий клюв его затвердел. Проснувшись, он переваливался из гнезда на пол и, весело подпрыгивая, громко чирикал, призывая Нурджахан. Скоро он уже научился самостоятельно пить из блюдечка и с удовольствием клевал зерна. Однажды Нурджахан поймала ему комара. Комар, видно, очень ему понравился. И когда у Пипы крылья отросли, он научился подпрыгивать и хватать комариков и мух, залетевших в комнату. Одно Нурджахан беспокоило: Пипа растет грязнулей, не купается, не умывается. Дело в том, что девочка как-то попробовала его искупать, но за это ей крепко досталось от бабушки.
— Ты что, загубить взялась птенца? Он ведь не кукла. Где это видано, чтоб воробьев купать! Простудится — и готов.
Пипа не заболел от купания, но Нурджахан больше уж не макала его в воду. Но вот однажды Пипа забрался на середину блюдечка и устроил веселую баню.
— Ну, вот, бабушка, а ты говорила! — радовалась девочка. — Купаются воробьи, еще как купаются!
Очень жарким днем Нурджахан с подружками пошла на арык и Пипу взяла вместе с коробкой. Пока девочки плескались в воде, Пипа выпорхнул из своего гнезда. Гуля увидела это:
— Улетел! Улетел! — закричала она.
Нурджахан бросилась искать беглеца. Пипа прятался в траве. Он взлетел, но на долгий полет сил у него не хватило, сел на куст. Тут его и взяла Нурджахан.
— Куда же ты? — укоряла она воробья. — Летать как следует не умеешь, а тут ведь кошки, собаки!
Пина как ни в чем ни бывало сидел у Нурджахан на ладони и весело чирикал.
Воскресным днем поехал Мурад в деревню к своему отцу и Нурджахан взял, а та взяла Пипу. У дедушки был тенистый сад, веселые говорливые арыки. Нурджахан поставила коробку с Пипой в беседке, а сама пошла полакомиться персиками. Вернулась — Пипы нет. И вдруг она увидела кудлатую собачку, приветливо вилявшую хвостиком, а на полу беседки — перышки! Слезы так и брызнули из глаз девочки. Прибежала к отцу, все всполошились, а в чем дело, не поймут. Наконец Нурджахан, глотая слезы, рассказала, что гадкая, гадкая, очень гадкая собака сожрала Пипу. Взрослые отправились на место преступления. Мурад подобрал несколько перьев.
— Дочка, — сказал он, — а ведь перья-то куриные!
Нурджахан посмотрела — правда. Стыдно ей стало: зря обругала добрую собачку.
— А где же Пипа?
— Улетел, — сказал папа. — Позови его. А мы уйдем.
Нурджахан стала тихонечко кликать своего друга, а тут — ффырь! — веселая птица села девочке на плечо. Теперь Пипа улетал из дома через форточку. Погуляет, а спать — в коробку.
— Он — мой! — говорила Нурджахан. — Он меня любит!
Но как-то Пипа улетел рано поутру и не вернулся. Нурджахан целый день прождала его у форточки. Она звала его и на улицу выходила. Нет, не было Пипы. Нурджахан не плакала, но была очень грустная.
— Не горюй, внученька, — говорила ей бабушка. — Пипа — птица. У него свои птичьи дела, свои друзья.
Мурад пристроил гнездо Пипы над окном, но воробей не возвращался. Тогда вместо гнезда поставили кормушку. И воробьи прилетели.
— Бабушка! — узнала Нурджахан. — Это же Пипа!
Она стала тихонечко звать своего воробья: Пипа! Пипа!
Воробей не отзывался. Стайка насытилась, вспорхнула, унеслась, но один вернулся, сел на кормушку, почистил лапкой нос и вдруг сказал:
— Пи-па!
НОВЫЕ РАССКАЗЫ О ШЫРДАКЕ[8]
Дело было холодной, снежной зимой. Шел Шырдак по дороге вдали от больших городов и маленьких селений. Сильно замерз мальчишка. Нахлобучил он свою знаменитую шапку поглубже, да не спасает она от холода. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не повстречался ему по дороге старый чабан.
— Здравствуй, Шырдак, — говорит чабан. — Слышать про тебя — слышал, а вот вижу первый раз. Ты зачем в такой холод в пустыне оказался? Замерзнешь ведь!
А Шырдак и слова вымолвить не может — зуб на зуб от холода не попадает.
Видит чабан — совсем замерз малыш, и говорит:
— Пойдем-ка ко мне в шалаш — согреешься.
Шырдак дрожь пересилил и говорит: