Дальше взаимных представлений дело не пошло: просто обстановка была не та. Максим Георгиевич Воздвиженский, как звали генерала, минут на десять удалился с Иваном Андреевичем в кают-компанию, а мы с Вадимом Григорьевичем остались на растерзание учёных, у которых загорелись глаза при виде нашего оборудования. А вскоре вернулись полковник с генералом, и Воздвиженский принялся командовать.
В результате его распоряжений шесть пассажирских кресел из гидросамолёта перекочевали на борт «Удачи». Вместо них в салон летающей лодки, переделанной из морского разведчика в пассажирский борт (я с удивлением узнал от Осинцева, что «Каталина» не только поступала в СССР по ленд-лизу, но и до 1940 года недолго выпускалась у нас по лицензии), погрузили носилки с четырьмя ранеными, находящимися в бессознательном состоянии, мичмана Носова, троих пограничников, оборонявших казарму и жену Шестакова с ребёнком.
— Павел Васильевич, — обратился генерал к помощнику спикера парламента. — Я попрошу лететь и вас. Помогите, пожалуйста, организовать инфраструктуру для наших гостей. И свяжитесь с воздуха с десантом, что идёт на Толстый: пусть одна баржа сразу сюда направляется на пополнение гарнизона.
— Самолёт за вами присылать после того, как раненых в Химик доставим?
— Не в Химик, а в Советск. В Химике после этого бунта и так больницы переполнены. Нет, не надо нам самолёт присылать. Мы дождёмся баржи и своим ходом на «Удаче» и «Анадыре» дотопаем в Рыбацкое. Это три дня их хода, а впереди выходные. Не помрут без меня, если я один рабочий день прогуляю! Зато время сэкономлю на то, чтобы разобраться с проблемой Переходов, американской колонией и тем, что теперь вместе СССР в Старом Мире.
— А разве…
— Ага! Нету больше Союза, есть только его обломки, пребывающие в состоянии «дикого капитализма», а некоторые даже и воюющие друг с другом. Благо, ещё Россия в прежних границах сохранилась! Но и та зачастую под американскую дудку пляшет…
Помощник спикера явно пребывал от услышанного в шоке.
— Вот я и хочу определиться, что нам придётся у себя менять, чтобы правители этой «новой России» согласились иметь дела с нами, «гэбистской диктатурой», как они подобных нам называют.
И вроде бы недолго Иван Андреевич со своим старым соратником разговаривал, а столько успел вывалить!
— Думаете, Максим Георгиевич, что-то придётся менять?
— Не что-то, а очень многое! Иначе нас просто оставят в изоляции ещё лет на двадцать. А там, глядишь, и американцы сюда доберутся… Всё, Павел Васильевич! Пора борт отправлять!
«Каталина» вырулила на простор, натужно заревела моторами, разогналась и, набирая высоту, пошла в сторону Химика перехватывать баржи с десантом.
Холодный океан, 5 миль северо-восточнее мыса Селитренный, 36 год, 34 июня, воскресенье, 11:10
«Изумрудный» появился у острова около полудня.
Командир «Каталины» связался и с ним, кратко описав, что случилось на погранпункте этой ночью, и поэтому Кислицын летел остаток пути на максимально возможной скорости. Каково же было его удивление, когда командира катера на причале встречал Воздвиженский.
— А, Кислицын прибыл!
— Так точно, товарищ генерал! Командир пограничного катера «Изумрудный», старший лейтенант Кислицын!
— Сколько раз тебе можно повторять? Не старший лейтенант, а капитан-лейтенант!
— Виноват, товарищ генерал, но приказа о присвоении звания я ещё не видел.
— А моё слово для тебя уже ничего не значит? Подписан твой приказ! Можешь звёздочки цеплять! Иди, принимай временное командование пограничным пунктом у лейтенанта Дючкова. Завтра утром сюда подойдёт баржа с десантом в качестве усиления, займётесь восстановлением казармы. А пока вместе с Дючковым организуйте горячее питание и ночлег для остатков гарнизона и… задержанных беглецов. На меня и наших гостей не рассчитывайте: нас они уже поставили на довольствие.
Щёку мне всё-таки разбарабанило, и Наташе, вымотавшейся с ранеными, пришлось прямо на палубе, чтобы света было побольше, снова обрабатывать мне рану и колоть антибиотики. А потом Воздвиженский, быстро перехвативший руководство нашей экспедицией, прогнал нас обоих поспать хотя бы часа три.
Свою охрану генерал определил на «Анадырь», где снова осталось четыре члена экипажа, «заведующего» Точкой Перехода загнал в кубрик улетевшего в Советск Носова, а сам вместе с министром занял кают-компанию. Не самое удобное место для сна, но куда деваться: мой баркас изначально проектировался под шесть человек экипаж и четырёх пассажиров.