Холодный океан, 36 год, 35 июня, понедельник, 8:25
Ну, вот я и узнал, что такое дворцовые интриги во времена СССР!
Поднявшись на борт по шторм-трапу, Воздвиженский первым делом поинтересовался у Осинцева:
— Капитан, с какой максимальной скоростью мы сейчас сможем идти курсом на восток?
— Если под парусом, то от силы 2-3 узла: наше парусное вооружение не позволяет нормально ходить под острым углом к ветру. Если на северо-восток, то при таком ветре узлов шесть выжмем.
— Нет, нам нужно строго на восток!
— Тогда под мотором шесть узлов спокойно сделаем.
— Я человек сухопутный. Сколько это в километрах в час будет?
— Примерно одиннадцать.
— А быстрее никак?
— Если очень уж спешить…
— Очень спешить!
— …то километров тринадцать-четырнадцать в час. Но двигатель масло жрать начнёт.
— На сколько дней такого хода у нас хватит топлива и масла.
Вадим Григорьевич на пару секунд задумался.
— Недели на три-четыре. На «Анадыре» запас поменьше, но они и под парусом за нами поспеют даже при таком ветре.
— Тогда вперёд! Колесов, свяжись с Дежнёвым: пусть делают, что хотят, но от нас не отставать! Всё уходим! На всех парах! И пусть радар всё время крутится. Связь между судами — только через карманные рации.
— Что-то случилось?
— Случилось. Потом расскажу. А пока мне надо с Иваном Андреевичем покалякать.
Это «потом» растянулось до следующего утра. Полковник с генералом закрылись в кают-компании на несколько часов, после чего разбежались, но оба ходили с таким видом, что расспрашивать их, в чём дело, смельчаков не нашлось. Тем не менее, за ужином Воздвиженский сообщил, что завтра в 8:00 ждёт весь экипаж, кроме штурвального и моториста, на палубе.
Но поскольку проблемы высокого местного начальства ещё не стали нашими проблемами, а мне опять выпала «собачья вахта», мы с Наташей в кои-то веке отправились спать в одно время. Я уже приготовился к отбою, а она, приняв душ, всё торчала в закутке, по недоразумению именуемом «сантехнический блок». В конце концов, я не выдержал и заглянул в полуоткрытую дверь. Моя ненаглядная, стоя вполоборота, разглядывала себя в крошечное настенное зеркало.
— Налюбоваться не можешь? — съехидничал я.
Наталья вздохнула и развернулась на выход.
— Да всё представляю, как я буду выглядеть с огромным животом. Кошмарно, наверное!
— Ты у меня всегда будешь красавицей! Даже с животом! — чмокнул я её в щёчку.
— Ага! — снова вздохнула она. — И будем мы с тобой гулять по тихим улочкам какого-нибудь небольшого городка: я, такая из себя красавица, и ты, чудовище!
Наташа тихонько коснулась пальцами моей заклеенной пластырем раны на лице. На мои попытки сдержать смех она надула губки, и мне пришлось рассказать ей историю, связанную с красавицей и чудовищем.
Я уже как-то вспоминал, что перебравшись в Москву, каждый год обязательно старался вырваться в Миасс. А поскольку в такие приезды частенько встречался со старыми друзьями, в одной из компаний меня познакомили с необычной парочкой. Молодых женщин. Нет, вы неправильно поняли. Ориентация у них была нормальная.
Первая, довольно неглупая и симпатичная, была замужем и имела свой бизнес. Звали её Лена, но она почему-то предпочитала, чтобы её называли Лесей. При этом ею крутила, как хотела, вторая барышня, тоже Елена. Кто-то её звал Леной, кто-то Элен. В конце концов, устаканилось то, что её стали называть совмещённым именем — ЛенЭлен. Представьте себе мелкую, кривоногую, прыщавую и страшную, аки смерть, брюнетку.
Ну да, встречаются женщины, которых природа не наградила привлекательностью. И, как ни удивительно, обычно такие находят себе неплохих мужиков, живут с ними счастливо всю жизнь. Чем они их берут? Да прежде всего, характером: добротой, лаской, умом, талантом… ЛенЭлен не повезло и с этим. Пережив несчастный то ли брак, то ли роман, она окончательно озлобилась, видя в мужиках исключительно либо кошелёк, либо, если не знала ничего о содержимом их карманов или очередная жертва была занята, тело, обязанное удовлетворить её похоть.
Свои природные недостатки ЛенЭлен пыталась компенсировать нарядами. Благо, её работа позволяла менять их достаточно часто: трудилась она приёмщицей в ломбарде рядом с местным злачным заведением, которое не единожды поменяло название, но с самой постройки было известно миассцам как «Поганка». Так окрестили архитектурный изыск в виде круглого ресторанного зала, опирающегося на значительно меньшее по диаметру основание-цоколь.