– Худшее липнет к худшему? Ты хочешь сказать, лучшее?
– Обожаешь картошечку? А где она будет храниться?
– Встроим в остановку специальный автомат, – говорю я, как будто нет ничего проще. Так и вижу перед собой все лондонские улицы, устланные комковатым влажным картофельным пюре.
– Прекрасно. Звучит прекрасно, – кивает Камилла, похоже, я ее убедила. – Давай!
Фо
Нам приносят фо с королевскими креветками. Большие дымящиеся миски с прозрачным бульоном, доверху полные креветок и рисовой лапши, а приправлять нужно самой – это мне нравится больше всего. Ростки фасоли, чили, зелень кориандра и тайского базилика, и еще выжать лайм. Я кладу себе в суп все, что только можно, и каждая ложка успокаивает и бодрит, а на вкус она сладкая и пряная. Из носа течет, глаза слезятся, глотка получает основательный массаж. Мы хлебаем и накручиваем лапшу на палочки. Я без ума от фо. А Камилла продолжает ворчать:
– Ты ведь знаешь, с работой сейчас так туго, что конкурировать приходится не со своими одногодками. Приходишь, например, в магазин одежды, а там сорокапятилетняя тетка тоже хочет эту работу. Так что и выбора нет, работы не находишь, приходится получать образование, а потом тебе дают пинка под зад, а у тебя куча долгов, с которыми не расплатиться, а работы тебе никто не даст, пока ты в колледже или универе, потому что, ну… ты же все время на занятиях, а если нет, то готовишься к ним или, что греха таить, пьянствуешь. Ловушка. А потом получаешь специальность, а все рабочие места заняты или везде сокращение штатов, и ты ищешь ту самую работу, которую пыталась получить в шестнадцать лет, только теперь у тебя в придачу к безденежью имеется никому не нужный диплом. Если у тебя родители не богачи, или ты не изобретаешь что-нибудь такое, чтобы стать миллионером, или не выигрываешь в лотерею – ты в заднице.
– И миллионер нынче не тот, Камилла, – добавляю я. – Знаешь, на сколько хватает миллиона фунтов в Лондоне? На один присест. Квартира по соседству с нами – квартира! – ушла за полмиллиона… Полмиллиона! А ты видела, в каком состоянии наша улица. Так что миллиона может хватить разве что на малюсенький домик. Знаешь, когда я маленькой думала, каким должен быть дом за миллион фунтов, я представляла себе замок!
Камилла фыркает прямо в суп. Я усмехаюсь, но на самом деле я совершенно серьезна.
– Типа, понимаешь, Камилла, такой диснеевский дворец, в каких обычно начинается действие фильма. А не паршивый домишко, разделенный на пять квартир с окнами на проезжую часть. Шучу, конечно. Хорошо, что родители купили наш так давно. – Я выуживаю прилипшее к зубу зернышко кориандра. – Не представляю, как людям вообще хватает на жизнь, не то что на дома.
– Тяжко жить в шестнадцать лет, Биби, – Камилла вынимает лиловый цветок из стеклянной вазы посередине стола и закладывает мне за ухо. – Но мы прорвемся.
Камилла права. Тяжко жить в шестнадцать лет. Но я должна как-то перевернуть ситуацию. Не знаю как, но должна. Не собираюсь тратить жизнь попусту. Мы непременно прорвемся.
– А самое худшее еще даже не закончилось, – Камилла наклоняет миску, чтобы вычерпать остатки. – Мы все еще ждем результатов экзаменов. Лучший способ испортить летние каникулы.
Ох. Блин.
Мед
Еду автобусом домой. Солнце так и жарит: в верхнем салоне из-за этого как в парнике, а я себя чувствую большим таким, крутобоким помидором, наливающимся на ветке. Лицо у меня красное, в том числе и от фо. Странно, что в жарких странах едят горячее, чтобы потеть, как в Индии, например, с их карри и чаем.
Я всегда, всегда сижу в верхнем салоне, потому что именно его боюсь больше всего. Нужно, особенно когда знаешь, что над тобой могут подшутить, сидеть внизу, где можно не встречаться с другими пассажирами глазами и чувствовать себя вполне уютно среди теток с сумками и младенцев. Но я люблю встречать свои страхи лицом к лицу. Однажды какая-то девчонка в верхнем салоне бросила в меня чипсиной и захихикала: «Съешь-ка, жиртрестина». Я просто проигнорировала обидный горячий брусок маслянистой картошки, отлетевший от моего школьного джемпера, и стала смотреть в окно, сдерживаясь изо всех сил, пока не вышла, – и тогда уже стала реветь так отчаянно, что чуть не умерла. До сих пор не могу себе простить, что не подняла эту чипсину и не бросила в нее обратно, – а еще лучше было бы поднять, подойти к девчонке и обмакнуть чипс в ее кетчуп. Красота.
Так что я всегда сижу наверху, бросая вызов своим страхам. Сейчас тут мало народу, потому как середина дня и летние каникулы. Какой-то тип, весь затянутый в кожу, читает книжку под названием «Темное искусство уличной магии». Как же он, наверное, запарился.