— Это для большого спроса, мистер Бэдд.
— Конечно, но если отрасль будет большой, то и спрос должен быть таким же, рано или поздно кто-то станет Генри Фордом воздуха. Он пробовал это сам, но отказался, а успех уже стал возможным.
Теперь настала очередь Ланни слушать, смотреть и анализировать. Он тоже был чем-то вроде психолога, хотя вряд ли «практика». Старый плутократ внезапно превратился в белобородого гнома, сидящего на куче сокровищ и смотрящего со страхом на каждого приближающегося к нему. Он сейчас убедился, что Робби Бэдд хотел его денег, много денег, и у него пропало всё возбуждение, которое вызвал разговор о Винни и Птичке. Здесь была опасность!
Но все-таки он не мог прекратить разговор. Посетитель говорил о прибылях и дивидендах великолепия старого времени. Командор и кавалер знал Робби Бэдда в течение тридцати лет и считал его надёжным и способным парнем. Не спекулянт, не промоутер муха-однодневка, а тот, кто вкладывают деньги в дело, чтобы самому в нём трудиться. На Генуэзской конференции, где Робби был агентом Захарова, он выступил компетентно. Позже, когда Захаров вошел в Новую Англо-аравийскую нефтяную компанию, он взял верх над Робби, но не настолько, чтобы тот глядел бы на него с презрением.
Нельзя игнорировать то, что говорил такой человек. Даже если не следовать тому, что он предлагал, его голос и манеры будили воспоминания. О тех днях, когда Захариас Базилеос Сахар или Захар, рожденный от греческих родителей в крестьянской избе в Турции, стал реальным негласным хозяином Европы. Он был тем, кто мог бы сказать, как древнегреческий герой, «повидал Я многое: чужие города, Края, обычаи, вождей премудрых, И сам меж ними пировал с почетом[13]». Разве, что он не мог точно сказать, что «выпил радость битвы средь друзей Далёко на равнинах звонких Трои», но, по крайней мере, мог утверждать, что послал сотни тысяч других людей, чтобы пить эту сомнительную радость. Эти ветреные равнины были рядом с деревней Мугла, где Захария Базилеос начал свою карьеру, а также местом, где двенадцать лет назад финансируемая им лично греческая армия была истреблена турками.
Робби Бэдд долго рассказывал про фортификационные сооружения и артиллерию форта Монток пойнт, безопасность пролива Лонг-Айленд и впадающих в него рек, как места расположения предприятий военной промышленности. Он сообщил о железнодорожной инфраструктуре и стали, которая поступает из Великих озер через канал Эри и реку Гудзон. Он обрисовал завод из стали и стекла, который собирается построить, с кондиционерами и двадцатичетырёхчасовым рабочим циклом. Он показал чертежи своего радиального двигателя с воздушным охлаждением Захарову, который владел десятками тысяч двигателей. Робби собирался использовать магний, металл, к которому промышленность относилась с пренебрежением. Его мелкие стружки имели свойство взрываться, но у Робби был метод его автоматической обработки. Детали обрабатывались замороженными в жидком воздухе, а при нормальной температуре оставались устойчивыми на весь период их эксплуатации. При тестировании своих двигателей, он собирался их подключать к генераторам и таким образом получать электричество для своего завода. У этого амбициозного янки было так много новых идей, что отставной оружейный король смотрел на него, как зачарованная кобра смотрит на своего индуистского заклинателя. «Я старый человек, мистер Бэдд», — жалостно умолял он. — «Мои врачи говорят мне, что я должен избегать малейшего напряжения. У меня есть безопасные инвестиции, и я понял, что мысли об их обмене беспокоят меня».
«Да, сэр Бэзиль», — согласился энтузиаст, — «но это такая вещь, которая приходит только несколько раз в течение долгой жизни. Это одна действительно растущая отрасль, которая сметёт все со своего пути. Наши средства будут оборачиваться каждые несколько месяцев. Я не хочу преувеличивать, но я изучил эту область полностью, и я не вижу, как там не сделать огромные прибыли». В психологии этого престарелого греческого торговца жадность возникала автоматически. Он был, как старый алкоголик, который завязал со спиртными напитками, но не может противостоять виду и запаху своего любимого напитка. Как Рип Ван Винкль: «На этот раз не в счет!» Ланни, наблюдая за ним, увидел блеск в холодных бледноголубых глазах. Парализованные пальцы, казалось, тянуться к сокровищу и старая седая бородка дрожала от возбуждения.