Эти прекрасные грозы! Буйство стихии. Запах озона в воздухе.
Впервые он увидел это вместе со Стивеном — в его детском воспоминании Гость вместе с ним заблудился в лесу, когда юный парень тщетно искал помощи другу.
Никто не видел в небе столько красоты, сколько мог там видеть Гость. Ровно с таким же соотношением величин никто не видел в мире столько имеющийся в нём грязи, сколько её мог видеть Гость.
Этот мир поражал его своими крайностями, своим абсурдом, своей добротой и бессердечием.
Этот мир помог Гостю немного разобраться в себе, понять, кто он есть и, самое главное — понять, что он жив! Этот мир запустил его внутренние процессы точно так же, как сам Гость запустил их в Стивене.
Гость порой признавался себе в том, что, как бы там ни было, этот мир останется для него замечательным местом. Вместе с этим он понимал, что Стивен останется для него кем — то чрезвычайно важным. У Гостя появилась к нему определённого рода привязанность. Не такая, как у Стивена к нему, нет. Это было что — то более высокое и важное. То, на что человек не способен по природе.
В эту ночь Гость покинул мир Стивена, унеся из него на своих крыльях немного снега. Это вся его награда за то, что он смог в нём оставить.
3
Убаюкивающих шум раскачивающегося по сторонам поезда нагонял сон. Вагон был чистым и уютным. Мягкая обивка будто бы впитывала и растворяла все лишние звуки. Ещё больше уюта внутри поезда создавал вид снаружи. Пасмурная, но яркая, красивая осень исправно и ответственно наполняла окружающий мир положенной для октября красотой. Толи низкие, серые тучи пролетали мимо окна вагона номер семь, толи окна вагона номер семь неслись мимо них. Лёгкая, чуть кружащая голову иллюзия добавляла прекрасного в особую атмосферу.
Поезд неспешно шёл по рельсам. С одной из сторон — море, с другой — горы. Переменчивый вид из окна на данный момент был таковым. Море сейчас виднелось лучше, чем горы, которые пассажир купе номер пять наблюдал через окно в коридоре, поверх которого было наложено ещё и стекло непосредственно двери купе. Стёкла время от времени были в дождевых каплях, а если не в них — то в налёте тумана, что умудрялся держаться над землёй, не смотря на дождь.
Море было серым, мрачным, но живым, обладающим своим нравом. Оно понемногу волновалось. Время от времени над ним можно было увидеть кружащих чаек. Некоторые из них качались поверх воды. Самое красивое зрелище непременно была на линии горизонта — там, где серое море уже переходило во множество оттенков, там, где оно прикасалось к небесам. Те, в свою очередь, рвались на куски, оголяя голубое небо. Через эти же куски голубой пустоты в море под определённым углом вонзались отличимые от множества прекрасных глазу творений природы огромные столбы света. Всё попавшее в этот свет становилось чем-то сакральным, непостижимым и далёким. Вот оно, рядом. Ты видишь это, но оно недосягаемо, запретно. Пролетающие в этом свете чайки становились чем-то невозможным, а сами они в это время даже и не могли подумать о том, что они теперь являются объектом невиданных раннее восхищений.
Строго под один из этих столбов забрёл небальной парусный корабль, который засиял переливами яркого солнечного света. Этот свет был ярче всего возможного на горизонте.
Вдруг поезд поглотила тьма. Звуки усилились. Теперь в стекле путник видел лишь параллельный мир купе. Из окна на него глядел молодой человек в строгом, но комфортном костюме. Его нечёткие очертания позволили понять лишь то, что он был бледным, или попросту лишённый загара. Его черные кудри обрамляли лицо, которое имело острые, чёткие грани.
Тьма отступила. Поезд вырвался из тоннеля. Теперь море едва проглядывало за соснами, а горы стали ближе. Они буквально утопали в зелёной бесконечности, окутанной сыростью. И вот, только сейчас наш путник, имеющий чрезвычайно острое зрение, сумел разглядеть вдалеке белоснежный ледник. Облака разрывались о пик горы и облетали его с двух сторон.
Дальше путник открыл рот от восторга. Тот был вызван тем, что, казалось бы, вот она, самая высокая гора, как вдруг позади неё открывался вид на ещё более высокую гору. Казалось, что это будет продолжаться бесконечно.
Море теперь опускалось всё ниже и ниже. Поезд понемногу полз в гору, время от времени сотрясая пространство своим звонким гулом. Дорога стелилась через тоннели и мосты. Реки и водопады появились из неоткуда. Местами в окне появлялись по-настоящему невообразимые виды. После увиденного, путник вышел из купе в коридор. Поезд вилял по серпантину. Благодаря этому снова открылся вид на бесконечную водную гладь. Та была уже где- то внизу. Теперь поезд шёл далеко от береговой линии. Между поездом и морем раскинулась в своём тысячелетней, незыблемой жизни долина уходящей в море реки. По краям невообразимо широкой долины выстроились то голые, то тонущие в сочной зелени скалы. Если и есть на земле магия и волшебство, то оно точно способно жить в этих сказочных краях. Облака казались так близко, что поезд вот — вот окунётся в них. В этом мире возможно всё.