Выбрать главу

Гость остановился в полуметре от фасада. Мир накренился. Битый асфальт за спиной. Под ногами трескается плитка фасада. Она тут же осыпается в тех местах, куда ступал Гость.

Следы на снегу.…

Подойдя к нужному окну, он присел. Заглянув в него, как в открытый люк. Увидел детскую комнату, в которой единственный источником света был едва светящийся ночник тёмно-синего цвета. Он будто угасал и вот — вот погаснет безвозвратно. Последний рубеж сдерживающий тьму. Как хорошо, что в него можно всего-навсего поставить новые батарейки.

Женщина затихла. Встав с колен, она поправила укутывающее ребёнка покрывало и вышла в тёмный коридор. Тёмный, непроглядный и пугающий точно такой же, как и сам дом.

Гость закрыл глаза, открыл глаза. Теперь он сидит на полу детской комнате. Тихо стал на ноги. Слушает:

Тонкое, ровное дыхание. У ребёнка бьётся сердце. Он не только слышит это, но и чувствует. От неё во все стороны расходятся волны тепла, ритмично и ровно. Гость подходит к кроватке. В ней совсем маленькая девочка. Ей около года отроду.

Что — то не так. Такого с ним никогда прежде не было. Волнение — новая эмоция. Она выдёргивает его из привычного внутреннего мира.

Почему? Как с ним вообще может происходить что — то подобное? Почему это происходит сейчас?

За стеной тихо плачет мать дитя. Здесь всё куда хуже, чем показалось с первого взгляда. От волны до волны проходит больше времени. Теперь меньше. Гость аккуратно стянул с девочки покрывало. Он видит внутри её груди яркий, пульсирующий огонёк. Он переливается. От жёлтого к красному цвету, от красного к пурпурному цвету. Переливы практически всех цветов радуги. Девочка поворачивается на бок. Среди прекрасных огней показалось тёмное пятно. Такое же тёмное, как и фасад дома, как свет в его окнах и как тьма коридора. Пока оно совсем небольшое. Пока. Придёт время, и светиться сердце будет не ярче ночника в комнате. Позже оно угаснет навсегда. Как скоро?

Гость знает, что девочка не доживёт и до десяти лет. Она умрёт в больнице, пока её мама будет тихо молиться, и плакать за стеной палаты. Её давно покинувших их отец в это время будет пить тёплую водку в дешёвом и грязном, вонючем, задымлённом сигаретами полу мрачном баре с такими же падшими людьми, как и он сам. Разумеется, он далёк от осознание нехитрой истины.

Даже в столь гнусном создании на короткий миг, абсолютно ни с того, ни с сего, вдруг появиться чувство отцовского волнения и тревоги. Он вспомнит о своём ребёнке, о жене, которую он неоднократно избивал под героином, дурью, паршивым алкоголем или просто так — плохое настроение. Возвышай себя унижая других — как инструкция к личностному росту мерзавца. Уже много лет он возвышается за счёт других. Этим он занимался и сегодня, но, вдруг, давно обугленное сердце почему — то зашевелилось, совсем чуть — чуть. Луч света, луч надежды. Звезда, ведущая к спасению… но самодур поскорее закуривает, вливает в себя две подряд полные рюмки тёплой водки, ставит грязный стакан на грязную стойку и известным всем завсегдатаям бара жестом просит повторить.

Дверь бара закрывается с оглушительным грохотом. Тьма сгущается.

Любящая, почти святая мать горько плачет. Руки девочки расслабляются. Плюшевый мишка падает на кафельный пол больницы.

За окном рассвет. Гость покидает комнату. Ему очень хочется изменить ход событий, но он перед ними бессилен. Ему не спасти девочку.

2

Наверное одно из лучших ощущений в жизни — чувствовать себя человеком… живым, счастливым, не обречённым, независимым. Стив порой мечтает о такой жизни, но каждый раз он входит не в ту дверь.

Три стука. В ответ тишина. Стучит ещё. Внутри послышалась возня.

— Кого черт принёс?

— А ты погляди в глазок, — брякнув Стив.

Щелчок замка. Дверь приоткрылась. Лица не видно.

— Стив, ты? — дверь открылась шире.

Стивен молчит.

— Конечно ты. Только от тебя может так разить.

— Заткнулся бы ты, — не дождавшись приглашения, парень вошёл в квартиру, протиснувшись между дверным откосом и полноватым, низким Джоном.

— Башмаки снимать не учили, свинота? — брякнул хозяин жилья, прикрывая дверь.

Поросячьи глазки Джона полны пренебрежения. Он знает, зачем пожаловал Стивен. Он всегда приходит лишь с одной целью. Никаких вопросов. Немного ожидания.

Закурил и ждёт, опершись плечом в стену, когда — то оклеенную белыми обоями. Те уже давно стали жёлтыми от курева и прикосновений грязными рукми. Та же участь настигла и зубы Джона.