Только что я одна передвигала взад-вперед намного более тяжелые ящики с кухонными принадлежностями и книгами, и она мне отнюдь не предлагала свою помощь. Почему же вдруг сейчас?
Я повернулась к ней лицом и посмотрела на нее, в сущности, в первый раз. И со страхом обнаружила, что её глаза были маленькими, жестокими и дикими. Они сидели глубоко под распухшими веками, как два маленьких черных уголька, которые кто-то вдавил в мягкое сырое тесто. Это были злые глаза.
– Благодарю вас, – ответила я, заикаясь и пытаясь скрыть, насколько я поражена увиденным. – Это очень любезно с вашей стороны. – Но куда его деть?
– В кладовку. Беритесь.
Она тоже ухватилась, пыхтя под тяжестью чемодана. Я ещё не заглядывала в кладовку. В ней не было света, но вдоль задней стены проходила деревянная полка на которую как раз поместился мой чемодан.
– Тут есть лестница вниз, – объяснила старуха и с удовлетворением посмотрела на чемодан. – Он прекрасно подошел сюда, верно?
А затем она опять принялась меня рассматривать.
Ее глаза напоминали мне маленькие потайные окошки.
– Много здесь живет народу? – спросила я, в надежде, что она будет посвящать мне не все свое свободное время.
– У меня здесь, в доме, только очень благородные люди. Кроме Тевменов. Они живут в подвальном этаже без оплаты, и за это помогают мне поддерживать чистоту в доме. Обе передние комнаты наверху занимает мистерр Кистлер, журналист, весьма достойный молодой джентльмен. В нижних комнатах живут двое мужчин: мистер Баффним и мистер Грант. Рядом ванная комната. Затем комната мисс Санд, а в самом конце живут Уэллеры. Мистер Баффним аптекарь, он постоянно обеспечивает меня лекарствами. Миссис Холлоран, моя племянница, все время уговаривает меня обратиться к специалисту по сердечным болезням.
– О, у вас слабое сердце! Если бы я знала, никогда не позволила бы вам тащить этот тяжелый чемодан.
Коротко и резко она ответила:
– Ничего.
А затем продолжила описание других постояльцев.
– Мистер Грант – очень благородный пожилой джентльмен. Пенсионер. Мистер Уэллер тоже пенсионер, он был полицейским. Очень милые люди.
– Между прочим, у меня ещё нет ключа. Я слишком устала, чтобы продолжать распаковывать вещи.
Она, хромая, вышла и вернулась с ключом.
– Я только недавно сменила замок на входной двери, – сказала она тихо и внушительно. – Терпеть не могла тех людей, которые раньше занимали эти апартаменты. Я им не доверяла. Они постоянно рылись в моих вещах. – Ее глаза скользнули по мне. – Я заявила им, что мне это не нравится. Ненавижу шпионов.
– А как насчет ключей от черного хода и от этой двустворчатой двери? – поинтересовалась я.
– На черном ходе только задвижка и нет вообще никакого замка. А дверью, которая ведет к лестнице в подвал, никогда не пользуются, я ведь вам уже говорила! Она заколочена!
– Но…
– Так вот, дитя мое, когда вас нет дома, этот ключ должен всегда висеть на крючке. Вдруг возникнет пожар!
– Но тогда любой в доме может запросто войти в мою комнату! – запротестовала я.
– Этого никто не сделает! Здесь живут только порядочные люди.
Я решила не уступать.
– Сожалею, но я хочу, чтобы ключ от этих дверей был у меня.
Поколебавшись, она отдала его мне и осталась стоять в нерешительности. Я тоже стояла посередине комнаты, показывая ей тем самым, что хотела бы остаться одна. В конце концов она что-то пробормотала и медленно захромала из двери. Замок и ключ показались мне слишком уж простыми. Я немного поэкспериментировала и установила, что стул от столового гарнитура хорошо подходит под ручку двери. Если кто-нибудь попытается войти, этот стул произведет достаточно шума, чтобы спугнуть непрошенного гостя. Успокоенная и смертельно уставшая, я легла в постель.
Была почти полночь, когда я проснулась. Ощущение чужого просочилось из моего подсознания. Чужая постель, чужой дом. Я тихо лежала на спине и прислушивалась.
В моей комнате было не совсем темно, так как на углу Трент-стрит стоял уличный фонарь, слабый желтый свет которого проникал в мою комнату.
Кнак-кнак-шшш… не обычный, нормальный шум жизни, а тихие шорохи, которые можно услышать в ночной тишине в таком старом доме. Казалось, будто все это старое, темное здание напряженно прислушивается, будто ждет чего-то, затаив дыхание. Но чего именно? Подкрадывающихся ног? Нащупывающих рук? Одним движением я села и схватилась за выключатель над тахтой. Что за нелепые, глупые мысли! Это совсем не похоже на меня.
На полу лежала стопка журналов. Я вскочила с постели, босиком прошлепала через комнату, взяла один журнал и снова вернулась в постель.
Едва я успела прочитать несколько первых предложений короткого рассказа, как вдруг в мою дверь постучали. Я опять рывком села.
– Кто там? – спросила я охрипшим голосом.
– Это я, миссис Гэр, – донесся до меня шепот. – Вам нехорошо?
Я облегченно вздохнула.
– Нет, – откликнулась я громко и четко. – Я проснулась и не могу снова заснуть. Я ещё немного почитаю. Вы что-нибудь имеете против?
– Ведь уже почти два часа, – проворчала она, а затем я услышала, как она возвращается в свою спальню под лестницей.
Я так разволновалась и разнервничалась, что едва понимала прочитанное, и ещё раз начала читать этот рассказ. А затем я услышала шум открываемой и закрываемой входной двери и тяжелые шаги.