Владимир Калачев
Широта северная 280
Фантастический рассказ
Мы возвращались в Одессу с грузом кофе из Рио-де-Жанейро. Океан лениво выгибал свою гладкую спину, нежась в лучах утреннего солнца. С трудом верилось, что всего лишь три дня назад он грозно дыбился тяжелыми волнами и, злобно отплевываясь соленой пеной, оглушал надсадным ревом.
Команда только что позавтракала и разошлась на приборку, следуя обычному распорядку дня, когда в размеренный ритм корабельной жизни вторгся тревожный, по-мальчишески взволнованный голос вахтенного штурмана:
- Человек за бортом!
Нет моряка, чье сердце не дрогнуло бы от этой короткой фразы. Человек за бортом - это кто-то терпит бедствие, это еще одна трагедия, разыгравшаяся в океанских просторах, это значит, снова жестокое горе захлестнет сердца чьих-то близких.
Тревога ветерком пронеслась по сердцу, выталкивая на верхнюю палубу всех. кто находился в нижних помещениях. Моряки сгрудились на полубаке, пытаясь что-либо разглядеть в густой синеве разомлевшего океана.
На мостик торопливой рысцой пробежал наш капитан Бодягин, сухопарый и жилистый моряк, добрую четверть века вялившийся под ветрами разных широт.
На его задубелом лице не заметно было следов волнения, разве что всегда смеющиеся серые глаза сурово потемнели. Цепким взглядом окинув горизонт, Бодягин направил бинокль на едва заметную светлую точку, видневшуюся слева по ходу судна, и тотчас распорядился изменить курс.
Через четверть часа опущенная с парохода шлюпка подобрала и доставила на корабль безжизненное тело. Среди моряков, замерших в ожидании, прокатился сдержанный гул удивления: спасенный вовсе не походил на человека, бросившегося в спешке за борт. Скорее наоборот: тонкий резиновый скафандр ярко-оранжевого цвета, металлический, как у водолазов, шлем с овальным иллюминатором, два больших продолговатых баллона, укрепленных за спиной, ласты на ногах - все говорило за то, что этого человека тщательно готовили для продолжительного подводного плавания. Когда наш водолаз, массивный и угловатый Саша Птенчик, недолго повозившись, снял с него шлем, нам открылось бледное привлекательное лицо мужчины лет тридцати пяти. Черные, слипшиеся от пота волосы спадали на широкий выпуклый лоб. Резко очерченные губы, ястребиный нос, смелый разлет черных бровей и крепкий, с ямочкой, подбородок говорили о незаурядном уме, сильной воле и мужестве незнакомца. Он был без сознания, и Иван Иванович, судовой врач, велел немедленно перенести его в лазарет.
Пароход лег на прежний курс и прибавил ходу. Бодягин еще находился на мостике, размышляя о странном происшествии, когда к нему наверх поднялся доктор.
- Ну, как? Очнулся? - живо спросил капитан.
- Очень плох.- Иван Иванович расстроено покачал бритой головой. - Долго не протянет. Крупозное воспаление легких с осложнением на сердце. Это француз, инженер Шарль Деказ. Он хочет говорить с вами.
Утверждает, что должен сообщить нечто исключительно важное. Ему нельзя разговаривать, а он, понимаете ли, настаивает.
- Шарль Деказ? - Бодягин задумчиво сдвинул фуражку на затылок, силясь вспомнить, где и когда он слышал это имя. - Шарль Деказ… Постойте, да ведь это инженер, выступивший с гипотезой о происхождении… Да-да… Неужели это он? Вы говорите, долго не протянет? - обеспокоенно спросил Бодягин.
- От силы восемь-десять часов, если не наступит перелом.
Капитан нахмурился, секунду подумал и затем молча шагнул к трапу.
Француз полулежал на подушках с закрытыми глазами, и лишь природная смуглость оттеняла его продолговатое лицо. Из груди вырывалось частое хриплое дыхание, по горячему виску стекала тоненькая струйка пота.
Бодягин осторожно опустился на стул возле койки, снял фуражку, пригладил рукой седой ежик волос, внимательно разглядывая инженера. Доктор поправил свисающий край простыни, остановился рядом, скрестив руки на груди.
Больной почувствовал на себе взгляд, открыл глаза, с минуту молча рассматривал капитана, потом негромко спросил:
- Вы капитан судна?
- Да. Моя фамилия Бодягин. А вы инженер Деказ, тот самый, который выдвинул гипотезу о происхождении миражей в Атлантическом океане?
Француз с грустной улыбкой утвердительно прикрыл глаза и медленно произнес:
- Я рад, что меня подобрало русское судно… Я воевал вместе с русскими в отряде Сопротивления. На вас можно положиться…
Ему было трудно говорить, порой кашель доводил его до изнеможения, но он отрицательно качал головой, едва доктор приказывал помолчать.