— Ррразговорчики! — прикрикнул Михалыч. — Одеть бронепрыги. — Фельдфебель цвиркнул под ноги длинной струей липкой слюны. — Вы что о себе возомнили, недоумки?! Старослужащих тоже касается. Не вздумайте, — он погрозил кулаком в сторону сбившихся перепугано в кучку военнослужащих, у которых ременные бляхи обвисали чуточку сильнее, чем у остальных, — не вздумайте посылать бронепрыги порожняком. Сам проверю, чтобы в каждой из этих великолепных машин сидело по идиоту. Если что не так…
И Михалыч снова принялся гонять кулаком воздух.
Его здоровенный и тяжелый, словно налитый свинцом, кулак описывал крутые дуги в воздухе, выполняя роль немого предупреждения всем, кто еще только собирался не выполнить его приказы.
— Да ладно тебе, командир. Мы, что, не понимаем? — буркнул Крысиные Глазки, которого Коврижкин вначале, да и сейчас тоже, принял за альверянского шпиона.
И боец Крысиные Глазки с явной неохотой потащился к дверям ангара, за которыми стояли в ряд сотни бронепрыгов — Боевых Гвардейских Бронированных, Индивидуального Применения, Машин (БГБИПМ).
За долговязым потянулись остальные «дедушки». Или, как их еще называли уважительно и почтительно комдивы и комполка — «старички».
Дедовщина в элитных подразделениях Гелиосской Звездной Гвардии вообще-то была явлением малоизученным и новоприобретенным, тайно внедренным, скорее всего инопланетным разумом для первичной деградации и последующего развала Земной непобедимой во всех других случаях армии.
В штабе действующих войск знали, что старослужащие, то есть те, кому оставалось до конца службы с гулькин нос, выпендривались так, что даже у многочисленных генералиссимусов Гелиосской Гвардии вставали на старчески плешивых головах волосы дыбом, когда им приносили свои рапорты и отчеты, измученные донельзя деятельностью «старичков», бывалые и битые фельдфебели и унтер-офицеры.
В подобных рапортах указывалось, что «старички» отбирают у молодежи сигареты, оружейное масло, лягушачью и кабачковую икру. А так же — коллекционные сигары и дорогой коньяк. После отбоя заставляют молодых кричать сколько «дедам» до дембеля осталось. Молодые драят старослужащим скафандры, смазывают бластеры и вообще угождают повсеместно, как могут, а за это неблагодарные «деды» их называют унизительно «салабонами», «салапетами» и «воинами аннигиляционного вещества не нюхавшими».
Кошмар какой-то, да и только. Но это только начало.
В учебном бою, совсем обнаглевшие старослужащие наловчились, придавив педаль газа бронепрыгов кирпичом, посылать боевые машины порожняком на вражеские позиции. И пока условный враг обстреливал мчащиеся к нему пустые машины из стоствольных пулеметов, старички, травя анекдоты, во весь рост подбирались сбоку к траншеям неприятеля и забрасывали их звуковыми усиленными гранатами. От взрыва гранат бойцы «вражеской» армии на какое-то время глохли и их целыми дивизиями брали в плен.
Нарушение устава и всех воинских приказов было явным. Потому что по уставу бойцы земной гвардии обязаны наступать на врага только строго фронтально. А по приказу — героически погибать в бою.
Нарушая сразу и устав и приказ, гвардейцы-старички попадали в «штрафбат». Но штрафбат был условным, поэтому свежепровинившихся мягко журили, объявляли им общественное порицание и возвращали в действующие части. Потом все повторялось.
В общем, любой старослужащий задолго до того, как вчистую демобилизоваться из частей звездной гвардии, накапливал в послужном списке несколько «судимостей» по серьезным статьям вперемежку с благодарностями и орденами. И, если его не калечило всерьез в учебном, не всамделишнем бою и не разрывало на части своим же шальным снарядом в последний день перед дембелем, такой военнослужащий уезжал домой бывалым служакой и прожженым военным аферистом, способным за себя постоять, а также умевшим запугать любого молодого фельдфебеля одним только взглядом.
Коврижкин служил в гвардии недавно. Но он твердо решил дослужиться до почетного звания фельдфебеля, сколько бы времени для этого не понадобилось, хоть сто лет. И он сам бы, лично попросил господа бога даровать ему еще один десяток лет жизни, если за отведенный судьбой срок не удастся получить лычки фельдфебеля.
Для Коврижкина все фельдфебели принадлежали к касте небожителей и отчасти напоминали ему богов Олимпа. Михалыч, например, ассоциировался в понимании Коврижкина с богом-Громовежцем, потому что обладал громким голосом и умел материться лучше, чем даже конюх Матвеич из деревни Перепелкина Косозвездово.
Во всяком случае, конюх Матвеич не знал и десятой доли того, что знал Михалыч. Чувствовалось, Михалыч повидал жизнь. Эрудиция его была настолько отточена, что фельдфебель мог, играючись, вставить в свои матерные многосложные сочленения и любой вид оружия, от снарядов до дустовых бомб и парочку галактик и даже знал космические диалекты начиная от внешней границы Гелиосской, то есть, Солнечной, системы до самого центра Крабовидной туманности.