Кондратий понял, что мгновения его сочтены и приготовился умирать. К сожалению, из его рук больше не могли вырасти, ни катаны, ни какие-нибудь другие полезные в данной ситуации штуки, с помощью коих Кондратий мог бы проучить надоедливую и ненасытную тварь.
— Ну, ты и тяжеленький! — сказал Середа, вытаскивая за хвост из клетки упирающегося, чешуйчатого зверька. — А ну, посмотрим, красавчик, на что ты гож, когда тебя правильно зарядить.
И, говоря эти слова, майор поднял повыше биоторпеду и, изо всех сил, дернул ее за хвост.
Существо заорало, что есть мочи и рванулось из мозолистых майорских рук и, словно снаряд, понеслось к противоположной стене прямо по воздуху.
33
Рифма только рот раскрыла, когда мимо нее пролетело обтекаемое, мускулистое, с плотно прижатыми к туловищу лапами и вытянутыми головой и хвостом, тело.
Тело врезалось в стену, пробило ее насквозь и унеслось черт его знает куда!
— Дьявол! — прохрипела пирегойка, выпучив свои и без того прекрасные глаза. — Сколько раз уже видела подобное. Но каждый раз здорово впечатляет.
Майор, потирая руки, чуть ли не вывихнутые толчком ног ддзеги, глупо уставился на круглый и аккуратный пролом в стене.
— Кажется, во всем этом что-то есть, — сказал он потрясенно и не без уважения к тому, что еще совсем недавно держал в руках. — Но чем же эта штука лучше обыкновенных, самонаводящихся ракет?
— Ракета поражает только одну цель, в крайнем случае, — несколько. А такая биоторпеда, как ддзеги, в одиночку способна разнести целую дивизию неприятельской армии. Достаточно лишь того, чтобы солдаты этой армии отстояли друг от друга на расстоянии не более пяти метров. В противном случае ддзеги теряет ориентацию и падает на землю.
— Но за счет чего в них возникает кинетическая энергия такой мощи?
— Ддзеги черпают энергию, в том числе и разрушающую из торсионных полей. То есть, из моря Дирака, чистого физического вакуума. Как известно, там заложен потенциал всей нашей вселенной. Ддзеги это особая форма биологической жизни. Явление, не поддающееся пока какому-то более-менее логическому объяснению. В обычное время, то есть, в процессе своей жизни они, как и все живое, питаются, размножаются и спят. Но, если их правильно настроить, раздразнив предварительно, они способны разрушать все вокруг с такой энергией, что не выразить и словами. Возможно у них в генах какая-то давняя обида связанная с раздражением при дерганьи хвоста. Но все равно в данном случае налицо левитирование, помноженное на взятую из торсионного поля кинетику. Зверь словно скользит по невидимым нитям, при необходимости осмысленно меняя направление.
Внимательно слушая Рифму, Середа опустился на сиденье у стойки.
— Пожалуй, ты права, — сказал он, наливая в стакан очередную порцию. — У этих милых и в чем-то даже забавных зверушек обиды хоть отбавляй, если первая же из них при запуске чуть не оторвала мне плечо.
Он посмотрел в прозрачную жидкость, словно раздумывая, стоит ли ее выпивать или оставить на потом.
— Обычно их запускают со стартового стола. Особо опытные пускальщики делают это с рук. Но они очень осторожны и делают это только после длительной предварительной подготовки.
— Учтем, — Середа бухнул в себя уже вознесенный стакан и потянулся снова к кранику.
— Тебе еще здорово повезло, — утешила землянина пирегойка. — Обычно новичкам отрывает руку после первого же неправильно произведенного пуска.
Майор закашлялся, словно проглотил только что не напиток, а уксусную кислоту.
— Что же ты мне сразу не сказала? — просипел он. — Еще до того как я эту тварь вытащил из ее клетки?
И в эти минуты у него не только лицо, но и даже белки глаз побагровели.
— Я же не думала, что ты биоторпеду и впрямь запустишь, — прощебетала пирегойка, доставая откуда-то сигарету и раскуривая ее.
— Чтоб меня контузило на спецзадании, если я еще хоть раз попробую запускать эту штуку без этой самой пусковой установки, — поклялся, как на духу, Семеныч самой страшной клятвой разведчика. — Дня два теперь плечо ныть будет. — Он сжал и разжал в кулак несколько раз пальцы. — Хотя на этот раз можно конечно и ускорить процесс выздоровления, — сказал он и одним тренированным движением открыл краник.
— Ты не очень-то налегай на лекарство, — предостерегла Рифма. — Как бы нам не пришлось в очень скором времени уворачиваться от собственной же торпеды.
И в чем-то она была права.
Между тем, торпеда, выпущенная Семенычем, мчалась уже далеко от замка. Она барражировала среди высоких, толстых, как колонны, деревьев, пронзая на своем пути хищнически настроенных самой эволюцией динозавров, если те только попадались на ее пути. И одним из таких динозавров, которым не повезло встретиться с торпедой, оказался ящер, давно сегодня гонявшийся за Придуркиным.
В то время как биоторпеда приблизилась к Придуркину, со склонившимся над ним динозавром, Придуркину оставалось жить лишь считанные секунды и разведчик приготовился достойно встретить смерть в лице, а вернее в морде ужасного ящера. И в этот самый момент стремительный ддзеги с каким-то невероятным чмоканьем вошел в тело огромного ящера, пробил его насквозь и, распугав по пути любознательных птеродактилей, умчался дальше. То есть, искать себе следующую жертву.
Испустив дух, на этот раз окончательно, ящер рухнул на землю, а Кондратий, так и не понявший произошедшего, громко вопросил:
— Семеныч, твоя работа? Ну, ты, блин, и даешь!
Но Семеныч ему не ответил, потому что был сейчас майор далеко и залечивал свое искалеченное тело. То есть, лечил растяжение сухожилий в плече проверенным и надежным народным средством.
— Лекарства всегда принимаются в строго дозированном виде, — пыталась образумить Рифма залечившегося в конец майора, проявлявшего к тому же такие признаки аллергии к выбранному им виду лечения, как нетвердость движений, пошатывание и заплетающийся язык.
— У каждого своя доза, проверенная жизнью, — философствовал майор. И такая философия являлась признаком того, что майору требуется промчаться на «Скользком» то ли в открытом космосе, то ли в атмосфере планеты, чтобы проветрить, как нельзя лучше, свои мозги. — Послушай детка, — обратился он к Рифме, — не слетать ли нам на Пирегойю или как там ее, твою планету. Надаем под зад пинков этим ученым, что свернули целую вселенную сдури. — Майор обвел мутными зрачками помещение, потом заглянул зачем-то в дыру, проделанную ддзеги. — Жаль, конечно, что Кондратия больше нет в живых. Погиб, так сказать, геройски в желудке твари, защищая жизнь своего боевого командира. Если бы не ты, — он ткнул пальцем в грудь девице, — я бы показал этой крокодилихе, что съела моего напарника!
— Что бы ты ей показал? — заинтересовалась девушка. — У тебя есть, что показать? Чтобы ты своим штык-ножом сделал пятитонной громадине? Да эта «крокодилиха», — передразнила она майора, — раздавила бы тебя, как клопа, не будь меня с моей «летучкой» рядом.
— Может быть, ты и права, — кивнул Середа. — Но не должен разведчик бросать друга в беде.
— В беде? Или в животе?
— В данном случае эти слова синонимы.
— Вот и был бы ты еще одним синонимом своему полупереваренному сослуживцу, — злобно прошипела девка. — Я тебя, можно сказать, спасла от верной гибели, а ты ерепенишься. Может тебя назад отправить? — Внезапно поинтересовалась она. — Тогда вперед. Становись на «летучку» и нажимай на газ. Лети к своему динозавру.
— Как ты считаешь, Кондратия еще можно спасти?
— Думаю, вряд ли. Хотя всякое может быть. Помнится, в прошлом году здесь проглотили одного профессора. Слава богу, он был в скафандре. К тому же с месячным запасом кислорода. На исходе 29-го дня с момента нахождения его в желудке рептилии, хищника подстелили. Так представь себе изумление охотников, когда из распотрошенного чрева вывалился живой и практически невредимый старичок-профессор. Позже этот ученый человек рассказывал своим коллегам, что ему ужасно повезло, что в течение целого месяца ему представилась возможность наблюдать работу кишечника животного в непосредственной близости от самого кишечника, а вернее в нем самом. А вскоре профессор тот ушел в джунгли, чтобы снова стать проглоченным. И с тех пор его не видели.