Бедняги абревиатуру «БЕР» приняли за сокращенное слово «Берия», а нули номера — за намек на то, что в случае чего их скоренько аннулируют. Превратят, так сказать, в безобидные трупики.
— Не бойтесь, господа. Мы не причиним никому репрессий, — высунулся из окошка Коляня. — И помните, дорогие сограждане, нет ничего безопаснее для народа службы безопасности.
Паника малость поутихла. И, наконец, уразумев в чем дело и настороженно держась за дубинки и пистолеты, милиционеры вывели на крыльцо, закованную в железо Таньку.
— Ну, что, хитромудрые, воспитывать намастырились? — мрачно поинтересовалась Танька. — Небось в ГУЛАГ повезете?
— Да что ты, дорогая, — замахал руками Коляня. — Какой гулаг-мулаг! Его-то в природе и в помине не существует, этого гулага-мулага. Иностранные туристы на сувениры разобрали. Но, если пожелаете…
— Не пожелаю! — очень даже поспешно отозвалась Танька. -
Если опасаетесь ехать с ними в очень безопасной машине, можете заказать такси, — пошутил начальник милиции.
— «Такси-макси», — передразнила Танька. — Я ведь тут вроде как заключенная, с чего бы мне разъезжать в такси.
Попов улыбнулся.
— Дядя майор пошутил. Никакая ты не заключенная, а молодая, здоровая…
— Очень здоровая. Прошу внести в протокол! — потрогал рукой бланш под глазом худенький милиционер.
— …Здоровая женщина, у которой, к тому же, гормоны в крови играют, — закончил Коляня.
— Еще как играют, — подтвердил второй работник КПЗ, у которого погон на плече держался на честном слове и разпух и покраснел слегка нос. И милиционер рукой коснулся почему-то не носа, а своего бока, где, по его мнению, неуравновешенной Танькой ему были нанесены легкие увечья, чуть ли не приведшие его к временной нетрудоспособности.. — До сих пор ребра ноют.
— Нечего шшупать было, — зарделась Танька, только теперь завидя в окне черной машины своего кумира.
— Я не щупал, я наручники одевал и обыскивал, — оправдывался милиционер.
— Знаю я эти наручники, — нахмурилась Танька. — Тебя не учили куда наручники одевать? — грозно придвинулась она к милиционеру. — Разве их туда одевают, где ты ошшупывал?
Посрамленный милиционер на всякий случай отодвинулся, а Танька протянула скованные руки майору, терпеливо пережидая, пока тот снимет «браслеты».
— Итак, господа, как я понимаю, — холодно обратилась она к Попову с Загибиным, — урон, нанесенный мною в состоянии легкого раздражения, оценен в размерах, которые с лихвой тянут на небольшую диверсию. Дальше что?
— Дальше полезай в машину, — кивнул Попов. — Я подвизаюсь в других сферах, нежели поднимаемые здесь тобой вопросы.
Обреченно и жалобно скрипнули рессоры, пока Танька устраивалась на заднем сиденье. При этом Безбашенная вперила взгляд в затылки представителей КОВПСРОЛа, сидевших спереди. В отличие от представителей славной милиции и исходя из некоторых сплетен, дошедших до ее ушей, Танька знала, что эти двое сидящие впереди, далеки от расстрелов, издевательств и пыток, но у них другая манечка — разные там НЛО и всякие инопланетяне.
— Дело в том, гражданка Рудницкая, — начал без обиняков Попов, — что вам выпала трудная, но почетная задача по покорению враждебной земному разуму планеты. Не скрою, задание смертельно опасное, полное безкрайнего риска. Но даже, если вы погибнете, мы наградим вас почетной медалью «За взятие Фомальдегауса». При условии, конечно, что этот долбаный Фомальдегаус вы возьмете.
— Взять? — переспросила Танька. — Взять-то возьму. Да на хрен он мне нужен? Я же не Копенгаген какой. Я в иных мирах не шуруплю, — она искоса взглянула на Загибина.
— За компетенцию в отношении чужих миров не беспокойтесь, — сказал ей Попов. — Это мы берем на себя. С вами же будет все просто. Мы доставим вас на враждебную нам и всему земному человечеству планету, а ты уж там, Танюша расстарайся. В общем, действуй по обстановке. И помни, наша победа — лишь дело техники.
— Да, техникум я закончила. Когда-то.
В дальнейшем путь наших героев проходил в полнейшем молчании. Только на выезде из города Попов связался с Пятеркиным и сказал, что все идет по плану.
Генерал приказал действовать таким же образом, то есть — по плану, и дальше. А Попов притормозил возле небольшого магазинчика и купил даме парочку крупных, под стать ей, тортов.
И пока суперменша забавлялась нехитрой снедью, блаженно урча и томно воздыхая, машина стремительно мчалась по асфальтовому шоссе, рассекающему надвое реденький лесной массив, состоящий главным образом из сосонок, да чахлых, искривленных берез.
— Хочу пи-пи, — доверительно сообщила Танька, лишь только вторая коробка под аккомпанемент ее, то есть Танькиной, шумной отрыжки кувыркнулась в окно.
Пришлось останавливаться. Тем не менее, через полчаса они добрались до съезда с основной трассы, где путь им преградил полосатый шлагбаум, просто по отечески опекаемый малоразговорчивым седым прапорщиком в пятнистом камуфляже.
— Стоять падлы! — приказал военный, нацеливая на путешественников какую-то непонятную трубку, с мигающей на конце зеленой лампочкой.
— Это ж я, Сергеич, — высунулся в окошко Попов. — Али не узнал?
— Прознать-то прознал, но порядок соблюдаться должон, — убрал странную штуку военный. — Милости пршу, судари и сударыня. Проезжайте.
— Но-но, — погрозила Танька кулаком. — Не обзываться.
— А, что случилось, товарищ прапорщик, что вы сканер используете? Или опять ИНО заскакивали?
— Они, товарищ полковник. ИНО! Кто ж еще, — проворчал страж, задирая полосатую балку и таким образом открывая путь моторизованному отряду.
Попов помрачнел.
— Эти инопланетяшки, — процедил он сквозь зубы, лишь только они отъехали подальше от форпоста, — эти пупырчатые инопланетяшки совсем оборзели. На прошлой неделе высосали все мозги у грибника, весьма известного и уважаемого в области человека, работника можно сказать телевидения. Говорят он теперь ничего не соображает.
— Кто? Инопланетянин? — решила уточнить Танька.
— Кто-кто! Дед пихто! Конечно же, грибник.! — рассердился полковник. — Требует отпустить из реанимации домой. Но вы же сами понимаете, — Попов повернулся к Загибину. — Как отпускать, когда в башке буквально ничего. А вдруг кто обнаружит недостаток серого состава в голове? Вы представляете скандал какой?! Безмозглый журналист, работник телевидения. Это же катастрофа! Четвертая власть без мозга!
— А может ум и не в мозагах вовсе? А еще в чем? — встряла Танька.
— В тортах! — рявкнул на нее, уже не нашутку рассердившийся, Попов. — В тортах и сосисках. Чем больше жрешь, тем умнее становишься! — бесновался он, как берсеркер.
И делал он это может быть отчасти потому, что дорога пошла ни к черту. Сплошные рытвины, да ухабы.
Лес стал гуще, плавно переходя из преимущественно хвойного в лиственный. Дорога пошла под уклон, знаменуя тем самым предверие некоего обширного болота. По обочинам, непосредственно у дороги, тянулся ольшаник, перемежаемый редкими осинками.
Деревья подступали так близко к дороге, что ветки шлепали по стеклу, царапали по бамперу и с легким шуршанием скользили по металлической обшивке. В днище стучали стебли сухой прошлогодней травы.
Но вскоре они выползли на другую дорогу. Ровную и гладкую, покрытую укатанной щебенкой.
— Уффф! — вздохнул облегченно Попов. — Я думал заблудились. — Он посмотрел в зеркало заднего вида, словно проверяя не гонится ли кто. — Это резервный космодром. Его строили как раз для такого случая. То есть, для засылки диверсанта во вражеский тыл. Корабль «Грозовая Туча» уже подготовлен к телепортационному броску.
— Туча? Грозовая? Какое романтическое название! — воскликнула Танька, вообще-то страдающая чрезмерной эмоциональностью. — А кто диверсант? — поинтересовалась она, как бы между прочим. И поймав на себе красноречивые, многоговорящие взгляды кэгээровцев, протянула, слегка охренев: — Ни фига себе! Вот это да!