Середа с подозрением уставился на Кондратия.
— Так это чистейшей воды, Кондратий, дезертирство и по земным законам за одни эти мысли я сейчас должен тебя арестовать и переправить прямиком в земной штрафбат. А тем не позавидуешь. Чуть что, их первыми бросают залатывать Черные дыры в космосе, и устранять возмущения гравитационных бурь.
— Ну, ты и скажешь, Семеныч! Дезертир! Какой же я дезертир? Я ж еще не спустился на Пирегойю и не попросил у них ничего. А ты сразу — дезертир. Уже и пофантазировать нельзя.
— Ты фантазируй, Кондратий, да меру знай. У нас уже был один такой фантазер. Насилу от тюрьмы отвертелся. Пришлось дополнительный подвиг совершать, чтоб реабилитироваться. А ты попробуй, найди повод для подвига. Не так-то это просто, Кондраша. Подвигонесущие ситуации не так часто возникают, как этого хотелось бы. Другие разведчики годами по космосу рыщут, но так и не находят созревшей для подвига ситуации.
На черном оппеле Пятеркин мчался по ночному Пятигорску. По встречной полосе то и дело проносились целые вереницы машин, но Пятеркин словно и не замечал их. В голове генерала билась и пульсировала одна единственная мысль относительно объекта доставленного на Землю агентами Середой и Кондратием. Псевдопод, как охарактеризовал в процессе пси-связи доставленное существо Середа, мог оказаться одним из первых бойцов новой, небывалой и невиданной доселе армии. Армии производимой и воспроизводимой самими же ее бойцами.
— Вот это да! — не заметив того сам, вслух произнес Пятеркин. — Ну и везуха же! Вот подвалило везение, так подвалило! Да с миллионом таких псевдоподов мы в порошок сотрем любую армию, не говоря уже об этих подлых фомальдегаусцах. Земля и вся Солнечная Система будут надежно защищены, а мы станем покорять другие миры и наводить на них свой, земной порядок! Ну и Середа! Ну и голова! Таких агентов мало сейчас. Они на вес золота. — Пятеркин прикинул, сколько весит Середа. Подумал, что — мало и присовокупил к нему Придуркина. Выходило в самый раз. Но только, если продавать их кому-нибудь, а не наделять золотом самих. — А может дать Середе подполковника вместо золота? Не так накладно. Да и засиделся мужик в майорах. Нет, за такую операцию полковника не жалко. Пусть знают другие агенты, что в штабах их не сплошь свиньи сидят, а — через одну и уж, что-что, а в положение простых агентов войти умеют. А, если и не умеют, то все равно умудрятся войти. Точно, Середе дадим полковника, а Кондратию… Кондратию… Пожалуй, ему тоже нужно что-то дать. Может лейтенанта? Точно пусть будет лейтенантом. Офицерские курсы потом закончит. Звание получить труднее. Но он это звание заслужил. Заслужил, черт его возьми!
Пятеркин немедленно связался со штабом с помощью обычной радиосвязи и приказал, чтобы приготовили в отношении Придуркина Середы и других особо отличившихся агентов, но выполняющих задания в других секторах галактики, документы о награждении их различными званиями и наградами.
— И вызывайте их по одному немедленно для вручения соответствующих их нынешнему положению погон, — приказал Пятеркин.
— Есть! — послышался в трубке чеканный как у легендарного диктора Левитана голос безвестного полковника.
И Пятеркин подумал, что, пожалуй, надо наградить и этого полковника, за его голос. Талант ведь среди канцелярских бумаг пропадает, поощрять надо.
Тем временем, как «Голубое Пламя» приостановило свое падение, в случае осуществления которого могла накрыться целая планета, и, что немаловажно — придачу с земным десантом, Коврижкин выдвинул голову из плеч, которую незадолго до этого задвинул туда и с надеждой посмотрел на Принца Семи Жемчужных Планет.
— Малдахай-3…, - начал он проникновенно.
— Где? — не поверил Малдахай, который был почему-то третьим, и принялся вертеть головой, в надежде непременно отыскать взглядом сей непонятный, названный Коврижкиным объект.
— Это я тебе говорю — Малдахай. Так ведь тебя зовут?
— А-а, — протянул несколько разочарованно Малдахай-3 и он же — Принц Семи Жемчужных Планет Звездного Мира Альфа-Центавра. — Я думал тут, что-то еще. Нет, называй меня проще — Принц. Я ведь не привык к полному имени. Полностью меня называли только сестренки и братишки и то лишь затем, чтобы подразнить.
— А не обидишься, если я тебя буду Принцем называть?
— Нет. Мне нравится это имя.
Коврижкин вздохнул.
— Принц, дела наши хуже некуда. «Голубой Огонь»…
— «Голубое Пламя».
— … «Голубое Пламя» — в атмосфере Драгомеи. А такой фактор лишь увеличивает вероятность самопроизвольной детонации, находящихся на его борту бандбургских алмазов. Не станешь же ты отрицать, что через минуту-другую все сие шарахнет, и мы превратимся в пригоршню-другую светоносных кварков?
— Не стану, — кивнул степенно и важно Принц. — И никто бы не стал этого делать на нашем месте.
— Вот, что значит контрабанда! Гибель целого мира! — возмутился Коврижкин.
— Каждый имеет право совершать маленькие ошибки, — попытался оправдаться Принц.
— Ничего себе «маленькие»! — продолжал возмущаться Коврижкин. — Существование целой планеты поставлено под угрозу!
— Но ведь в масштабах всей вселенной потеря невелика, — не сдавался Принц. — Что такое какая-то планетенка с силой притяжения в один порядок для всей звездной системы хотя бы даже нашей галактики?
— Но на этой планете находимся мы, мой вы дорогой! — подшагнул к Принцу Коврижкин, непроизвольно сжимая кулаки, и Принц посчитал благоразумным несколько отступить от взбешенного Коврижкина.
И в это самое время «Голубое Пламя» взорвалось. Оно просто вспухло, действительно, превратившись в ослепительно яркий сгусток голубого пламени, и Коврижкин ехидно улыбнулся.
— Вот почему космические корабли нельзя называть именами подобного ряда, — сказал он, философски щурясь. — Рано или поздно имена срабатывают! И все приходится начинать сначала: строить корабль, красить его и тэ дэ и тэ пэ. Заливать в баки горючее.
— На краске можно сэкономить, если покупать ее оптом в корпорации, на которую я работаю, — не преминул напомнить по случаю Принц.
— Уже сэкономили, — проворчал Коврижкин и, приставив руку ко лбу козырьком, вгляделся в пылающие обломки «Пламени», зависшие в небе. — Что-то он как-то недовзорвался, что ли, — сказал он через некоторое время.
— Наверное, погода сыровата, — предположил Принц, тоже не отрывающий взгляда от портящегося прямо на глазах вверенного ему корпорацией транспорта.
— Не, я думаю алмазы фальшивые, — помотал головой Коврижкин.
— Отчего ж тогда они взорвались? — удивился Принц.
— Может быть не все фальшивые, а только частично, — теперь предположил земной гвардеец.
Притвора-237-А падал за горизонт. А потом его охватило и взаправдашнее пламя. Скорее всего, пилот, заглядевшись на взрывающийся корабль, забыл выключить установку на борту вертолета имитирующую языки пламени и та, перегревшись, замкнула проводку, чем вызвала всамделишнее загорание вертолета, плавно переросшее впоследствии в бурное, феерическое и где-то даже в чем-то красивое зрелище пожара на борту.
Вертолетчики прыгали вниз один за другим, открывая ранцевые парашюты. Но, отвертевшись от одной напасти, они не могли минуть напасть другую в образе наглым образом детонирующего «Голубого Пламени». Во всяком случае, так считали Принц с Коврижкиным, которые с неким даже чувством превосходства посвященных наблюдали за спасающимися пилотами Притворы, только что чуть не уничтожившими их.
И все-таки тот факт, что «Пламя» недовзорвалось, не давал покоя ни Коврижкину, ни Принцу. Нечто во всем этом было ненормальное, мистическое и это настораживало и напрягало их, лишая возможности катиться проторенной тропой в пропасть неизвестности, во тьму и в ничто.
— Обычно процесс взрыва не затягивается, чтобы не отвлекать внимание погибающих, — заметил Принц с некоторым раздражением. — Этот же, — он кивнул на клубящийся голубой огонь над головами, — устроил настоящее представление.
— Бежим! — подскочил к ним один из пилотов Притворы, невысокий скуластый альверянин. — Сейчас рванет!