Маньчжурская армия по воле ее командующего генерала от инфантерии А.Н. Куропаткина шаг за шагом отступала все дальше на север от осажденного Порт-Артура. Сибирские стрелки дрались мужественно, но при этом из-за плохого командования часто несли неоправданные потери. Почти каждый день из полка виленских стрелков уходили в Россию похоронки, подписанные полковым командиром. Это было горестное занятие — в такие часы полковник становился хмур и неразговорчив.
События, которые свершались помимо его воли, порой угнетали Николая Николаевича. Он видел, что у полкового священника в отдельные дни дел оказывалось невпроворот — тот едва успевал отпевать «убиенных» воинов, погибших «за Веру, Царя и Отечество» на чужой китайской земле.
Погибших в боях и умерших от тяжелых ранений хоронили, за редким случаем, в братских могилах. Когда на могилу бросалась последняя лопата земли, священник, еще совсем молодой человек, проникающим в душу голосом читал отходную молитву:
«Новопреставленных рабов Божьих, православных воинов, за веру, царя и Отечество на поле брани живот свои положивших: (перечислялись по именам) и их же имена Ты, Господи, веси, в недрах Авраама учинить, с праведными сопричтет и нас всех помилует и спасет, яко благ и человеколюбец».
После произнесения этой молитвы солдаты старательно равняли на чужой для них земле могильный холмик. Из обтесанных кольев ставили скромный крест, на нем чернильным карандашом старательно выводили имена захороненных здесь бойцов. Если их оказывалось много, то не писалось ничего.
После установки креста над могильным холмиком мелькали руки осенявших себя крестным знамением стрелков. После этого толпа людей с непокрытыми головами медленно расходилась по ротам. В такие дни даже в короткое время приема пищи не слышалось ни шуток, ни смеха. Всем думалось о другом.
Война на полях Южной Маньчжурии шла своим чередом. Одна сторона настойчиво наступала, другая держала непродолжительную оборону и отходила, занимая, как казалось Куро-паткину и его штабу, на выгодных рубежах новые позиции. 18-й стрелковый полк участвовал во многих боях. Среди них были такие, которыми виленские стрелки и их полковой командир могли гордиться. Таким оказалось славное для них дело под Ян-сынтунем.
Уже будучи в генеральских чинах, Николай Николаевич не раз наставлял подчиненных ему командиров примерами борьбы за Янсынтунь. Дело обстояло так. Виленские стрелки после очередного марш-броска назад заняли позиции на окраине этого большого китайского селения. Солдаты укрывались в наскоро вырытых неглубоких еще окопах среди полей неубранной, но созревшей чумизы, над которой то там, то здесь возвышались гаоляновые «клочки». В ротах не хватало саперных лопаток, чтобы углубить окопы, соединить их в траншею, не было кирок, заступов. Поэтому приходилось порой ковырять землю и выбрасывать ее на бруствер голыми руками.
Японцы готовились к атаке. Их артиллерия, выдвинув батареи к передовой, время от времени совершала короткие огневые налеты на позиции русской пехоты. Снаряды рвались с недолетом, и потому раненых в полковом лазарете набиралось немного. Наши пушки пока молчали, ожидая начала вражеской атаки. Артиллеристы старались не показывать неприятелю свое расположение, поскольку время открытия огня для срыва атаки японской пехоты еще не пришло.
Юденич приказал полковому штабу разместиться в крайней глинобитной фанзе Янсынтуня. Солдаты проломили деревенскую стенку, чтобы имелся прямой выход в поле. В стене наделали бойниц для стрелков: командир полка мог теперь и без помощи бинокля обозревать позиции своих батальонов и рот перед брошенной жителями деревней.
Юденич тревожился, поскольку ожидал, по всем признакам, сильной неприятельской атаки. Он не зря поостерегся: высланные им в ночь усиленные секреты японцы к утру вытеснили на линию окопов и подобрались к ним на дальность ружейного выстрела. Более того, прикрываясь теменью, они произвели разведку боем. Однако виленские стрелки-сибиряки встретили атакующих силой до батальона винтовочными залпами. Японцы в том эпизоде не упорствовали и, потеряв два-три десятка человек убитыми и ранеными, сразу отошли на исходные позиции. На рассвете в бинокль было видно, как вражеская пехота скапливалась для новой атаки, но уже в гораздо более значительных силах.
Полковой командир мог быть доволен отражением ночной атаки. Убитых не оказалось, хотя раненых шальными пулями набиралось изрядно. Пришлось разгрузить ряд обозных повозок, чтобы раненых засветло отправить в тыл.
Из дивизии прибыл начальник штаба полковник Цихановс-кий, с которым у Юденича состоялся резкий разговор: в полку не было ни одной карты местности. Без такой карты можно было и заблудиться среди китайских деревень, названия которых ничего не говорили, и соседей справа и слева не увидеть. Цеханов-ский признал правоту претензий командира 18-го полка, и уже к вечеру такие карты местности из штаба дивизии были доставлены нарочным. Теперь они имелись даже у каждого ротного начальника.