Из библиотеки мы прошли в другую комнату, где также было много книг и картин. Эллисон пересек эту комнату, не останавливаясь. Я же остановился как вкопанный у картины в нише слева. Это был портрет женщины с огромными темно-серыми глазами и с вьющимися волосами. На ее голове был давно вышедший из моды капор, с округлых плеч струилось платье времен Империи — с цветочным узором. Я не мог отвести взгляда от этих загадочных огромных глаз, ласкал взором темные каскады ее волос.
— Идемте же, — с порога позвал меня Эллисон.
— Сибрайт Эллисон — это имя напоминает сценический псевдоним, — произнес я. — Вы когда-нибудь играли на сцене?
Его глаза сузились.
— Быть может. С какой стати вы спрашиваете, юноша?
Я в свою очередь внимательно уставился на него. Этот портрет был увеличенной копией миниатюры, с которой я не расставался всю жизнь. На этой миниатюре была изображена моя мать — Элизабет. Я сомневался, что Эллисону известно о существовании миниатюры и что я ее владелец.
— Эта леди кажется мне странным образом знакомой, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Портрет достался мне от прежних владельцев. Я оставил его, чтобы не пустовал простенок.
Голова моя закружилась. Со времени нашей первой встречи с этим человеком многое повергало меня в оторопь. Но сейчас я был ошеломлен, как никогда.
— Ах, вот оно что, — промолвил я и наконец оторвал свой взгляд от портрета.
Он прошел в следующую комнату — зал с высоким потолком, где, помимо множества книг, было изрядное количество произведений искусства и коллекция оружия. Я же на секунду задержался, пальцем стер густой слой пыли с подписи под портретом.
Моим глазам предстало имя: «Элизабет Арнольд».
Я поспешил вслед за Эллисоном.
Да, то было имя моей матери — хотя мне не требовалось читать подпись, чтобы узнать в этой актрисе собственную мать. Если он — тот самый мужчина, что бросил ее...
Но ведь это чужой мир — не тот мир, где я родился. А стало быть, он — сбежавший отец По, а не мой. Более того, события на этой Земле и на моей Земле совпадают далеко не во всем, а потому никогда мне не узнать истины — правда ли, что он сознательно пожертвовал своим сыном ради получения сокровищ. Как не узнать и того, был ли мой отец похож на Эллисона — там, в моем родном мире.
— У вас тут мило, — сказал я, догоняя хозяина Арнхейма.
Теперь мы прошли под дверной аркой в готическом стиле, задрапированной красно-голубой материей. Я сообразил, что мы движемся по галерее — анфиладе комнат, опоясывающей дворец.
— А вы не помните своих родителей? — спросил Эллисон через некоторое время.
— Можно сказать, не помню. Я потерял их в очень раннем возрасте.
Мы дошли до конца галереи и повернули направо, из углового зала вышли во внутренний двор, где отдыхало несколько десятков вооруженных людей, державшихся двумя группами.
— Это что за армии на постое?
Эллисон рассмеялся.
— Моя армийка и их армийка. Стоят тут, чтоб никто из нас ненароком не напроказил.
— Выходит, вам пришлось установить перемирие и объединить капиталы, дабы удовлетворить аппетиты фон Кемпелена?
Он кивнул.
— Да, этот немец умеет торговаться.
— Будь я на его месте, я бы привел с собой свою собственную армийку, чтобы все было по-честному и никто из вас «не напроказил».
Эллисон потрепал меня по плечу.
— Слышу речи истинного солдата, — сказал он. — Потому-то я и нанял вас к себе на службу, что вы парень не промах. Когда закончится вся эта суета, я с охотой выслушаю повесть о вашей одиссее.
— Так что же все-таки охраняет фон Кемпелена, которого никто не охраняет? — спросил я.
— У него есть то, что нам нужно.
— А после того, как вы это получите, вы дадите ему уйти?
Эллисон глубоко затянулся своей сигарой, выпустил облачко дыма, вынул ее изо рта — и широко, белозубо улыбнулся. Но мой вопрос оставил без ответа.
— Хотите взглянуть на его лабораторию?
— Я хочу видеть Анни.
— Возможно, она там.
— Что произойдет с ней, — спросил я, — когда все закончится?
— Вы сами знаете — она обладает уникальными сверхъестественными способностями.
— Ну и что вы хотите этим сказать?
— Она — кладезь сверхъестественных способностей и может принести кучу денег в других предприятиях.
— А если она не пожелает дальше работать на вас?
— Ее организм выработал привычку к некоторым химическим веществам. Она будет работать ради наркотиков.
У меня слезы навернулись на глаза.
— Какое счастье, что вы не мой отец, — брякнул я в порыве эмоций.