Глеб попытался проснуться, чтобы остановить Гнома, но не смог. Его все глубже затягивало в черный водоворот сна. Из последних сил цепляясь за реальность, он услышал:
— Нет, спасибо, теть Ир, я потом, когда Глеб проснется.
Расслабившись, Глеб облегченно начал соскальзывать в бездонную воронку… Издалека донесся звонкий детский крик:
— Ном! Пийет! Титать нижку Нике!
И все погасло.
На этот раз сон оказался крепким и спокойным.
— Ника! Не гном, а Паша! И не приставай — видишь, он занят, — мама подтолкнула девочку к двери. — Да и Глеб спит, тихо, не мешай ему.
— Ничего, пусть остается, — улыбнулся Пашка. — А то скучно одному ждать пока Глеб проснется. Давай, чего тебе почитать?
— Эх, если б ее старшие братья были такими же внимательными, — вздохнула мама.
Трехлетнюю сестренку Глеба и Ваньки — Нику — Пашка знал с рождения. Сам он был в семье единственным ребенком и, приходя в гости к приятелю, с удовольствием играл с малышкой, строил дома из разноцветных кирпичиков и даже читал глупые детские сказки, чего Глеб категорически не выносил.
Поэтому Ника быстренько сбегала в свою комнату и вернулась с целой стопкой тоненьких ярких книжек.
— Воть этю — бидеди!
— Про медведей, — догадался Гном. — Ну, слушай. Одна девочка ушла из дома в лес…
Ника повозилась, устраиваясь поудобнее на широких коленях, и затихла, с восторгом слушая про похождения маленькой девочки.
— …и пришла в лесу к домику…
Вдруг все изменилось. Пашка не успел понять в какой момент. Только что он сидел на стуле с Никой на коленях и читал книжку и вдруг — они стоят посреди леса. Он завертел головой, пытаясь сообразить, что происходит. Окружающее не внушало оптимизма…
— Гулять паки! — взвизгнула от радости Ника, решив, что они вышли в парк.
Это я типа… заснул, что ли? Гном сильно ущипнул себя за руку. Все осталось по-прежнему. Не заснул. Значит, Глеб и правда не гнал. Клево!
Страха он не испытывал — дитя городских джунглей, знающее, что такое лес исключительно по редким вылазкам в пригород. Там, собирая грибы или проводя выходные на берегу озера, невозможно было заблудиться — неподалеку всегда шумели проносящиеся по трассе машины, а рядом находились взрослые. Поэтому сейчас Пашка даже обрадовался неожиданному приключению и бодро зашагал куда глаза глядят. Глебу расскажу — вот он приколется! Это, значит, не с ним фигня творится, а со всеми.
Лес был не то чтобы страшным, но ужасно неуютным. Огромные черно-зеленые елки кровожадно топырили корявые лапы. Иногда они расступались, но лишь для того, чтобы дать волю меньшим сородичам. Тогда скопище низкорослых елочных скелетов толпилось на свободном от матерых хищников пятачке и жадно тянуло во все стороны тонкие сухие ветки. Под ногами, вместо подобающего приличному лесу мха, или мягкой зелененькой травки, стелилась бурая путаница прошлогоднего сена. Сморщенными бородавками торчали шляпки полусгнивших грибов. Повсюду валялись трухлявые коряги, покрытые отвратительными наростами. Пахло болотом, прелой травой и гнилью. Дополняли безрадостную картину полчища комаров, остервенело накинувшихся на человека, и тяжелые свинцовые тучи, задевающие разбухшими утробами верхушки деревьев.
Ника, казалось, всего этого не замечала. Весело щебетала всякую чушь, подбирала с земли опавшие листья.
Так, долго им еще ходить-то?
— Пить хотю, — сказала малышка.
— Я тоже хочу, но нету, — вздохнул Пашка. — Терпи.
Гном остановился и опять повертел головой. По его прикидкам, прошло уже не меньше часа блужданий, а лес и не думал заканчиваться. К тому же, сгущались сумерки. Пашка все чаще спотыкался на незаметных под слоем жухлой травы кочках. Ника начала канючить.
— Не плачь, скоро домой придем, — пообещал он и взял девочку на руки. — Если будешь хорошо себя вести — конфету дам.
Он прислушался, в надежде услышать шум машин или поезда. Хоть что-нибудь, намекающее на близкое присутствие человека. Тишина. Потом гулко заухало, затрещали ветки, раздался заунывный вой. Пашка вздрогнул, по спине побежали ледяные мурашки.
— Воки? — испуганно спросила Ника и теснее прижалась к нему.
— Какие же могут быть волки в парке? — попытался он успокоить девочку, ускоряя шаг. — Нет, это не волки. Собачка. Ав-ав! Хорошая собачка.
Солнце, не видимое из-за туч, похоже, закатилось. Навалилась темнота. Не та, которая бывает в городе — распоротая лучами фар, вытесненная с улиц светом фонарей, нарезанная на прямоугольники окон — а настоящая, дикая. Пашка спотыкался, шарахался от колючих веток, норовящих ткнуться в лицо, и яростно ругался шепотом. Казалось, в спину постоянно смотрят чьи-то злые глаза. Стоило обернуться, ощущение враждебного взгляда пропадало, чтобы вернуться через несколько минут.