Он вдруг заметил, как изменились их лица.
— Ты вообще, Глеб, того в последнее время, — покрутил пальцем у виска Мазуров. — Совсем с катушек съехал?
— Да ну его нафиг, — дернул за рукав приятеля Лялин. — Пошли, Паньшин. Связываться еще с этим психом.
Парни пнули напоследок распластанного на полу Гришу и удалились. Пробурчали негромко что-то вроде: «Встретимся еще». Глеб не обратил на это внимания — слишком велика была радость от легкой победы. А Паньшина он не боялся, тот регулярно списывал у него контрольные и вряд ли захотел бы лишиться источника хороших оценок в обмен на сомнительное удовольствие мелкой мести.
Гриша завозился, с трудом поднялся на четвереньки. Пронзительно заверещал звонок. Глеб вздохнул — пролетел с завтраком — и стал подниматься по лестнице. Костя Григорьев встал и пошел следом, держась неподалеку от него. Глеб посмотрел на одноклассника — обычный парень, приятное лицо, спокойные глаза… И вдруг ляпнул:
— Слушай, а чего ты такой?
Гриша изменился на глазах. На лице появилось привычное придурковатое выражение, плечи ссутулились, в глазах поселилась затравленность.
— Какой? — невнятно спросил он.
— Ну… Чмошный. Ты извини, конечно, — в Глебе шевельнулось нечто, похожее на угрызения совести — уж больно жуткой была происшедшая с Гришей перемена — но остановиться он почему-то не мог. — Я без наезда, просто не понимаю. Ты вроде нормальный, да? Реальный пацан. А там…
— Они сами лезут, — напряженным голосом сказал Гриша и отвернулся.
— А ты в рожу дай разок — сразу лезть перестанут!
— В рожу?.. — медленно повторил Гриша. — Я не могу. Ударить. Меня так учили — нельзя победить зло силой.
— А-а-а… — растерянно протянул Глеб, такой взгляд на жизнь оказался слишком неожиданным. — А если оно, зло то есть, по-другому не понимает?
— Тебя же поняло, и меня когда-нибудь поймет. Только я не научился еще объяснять как следует, — вздохнул Костя Григорьев.
«Не фига они не поняли. Испугались, что я их, как Юфу, наизнанку выверну», — подумал Глеб, но промолчал.
— Слушай, а, правда, что Юфа из-за тебя в больницу попал? — спросил Костя.
— Да я его даже пальцем не трогал. И вообще… Вали отсюда.
— Угу, я пошел. Спасибо, Глеб.
Костя убежал.
— Я тебе там очередь занял. Ждал до последнего, а ты не пришел, — раздался бас Гнома, поднимающегося по лестнице. — А ты чего тут стоишь? Звонок, между прочим, был уже.
— Чего-чего? Тебя жду. Поговорить надо.
Глеб рассказал другу о том, что случилось на перемене.
— И чего меня понесло защищать этого уродца? Сам не знаю, но представляешь, оказывается, можно изменять мир и без применения чудесных способностей!
— Тоже мне новость! — хмыкнул Гном. — Просто ты раньше плыл по течению, чтобы быть «как все». Не вмешивался, если рядом творилась несправедливость, не лез на рожон.
— Так мне всегда казалось, что от меня одного ничего в этой жизни не зависит. А выходит, что это не совсем так!
— Ничего удивительного! — заявил друг. — Считай, что ты поставил эксперимент: «Управление толпой при помощи психологического воздействия». Твоя внутренняя сила — не та, а душевная — оказалась способна изменить мироощущение Гриши. Вот и все!
— Чего? — вытаращился на друга Глеб. — Ты давно так стал изъясняться? Шибко умный что ли?
— Знаешь, — вздохнув, признался Гном, — чего-то я, действительно, поумнел. И не всегда этому рад. Как говориться: многие знания — многие печали.
— Да уж! Дуракам-то не в пример легче живется, — ехидно поддержал Глеб.
— Ага… — опять вздохнул Гном. — Пошли, опаздываем уже.
То ли от того, что Глеб за него вступился, то ли еще от чего-то, но Костя Григорьев, действительно, как-то вдруг осмелел и, неожиданно для всех, решил довольно сложную задачу.
— Чудеса, да и только! — едко произнесла математичка. — То Малютин поражает меня внезапно открывшимися глубокими познаниями в области математики. Еще бы не опаздывал, совсем прекрасно было бы. А теперь Григорьев. О чем вы раньше думали? Садись, пять.
Костя прошествовал на свое место с гордо поднятой головой, а не как обычно, прижимаясь к стене. Проходя мимо, он улыбнулся Глебу.
— Ничего себе, — присвистнул Пашка. — А ты точно его не того?..
— Да сколько можно? Того, не того… — прошипел Глеб.
— Ладно-ладно, чего ты дергаешься?
— Разговорчики, Малютин, — строго сказала математичка. — Ну, кто еще хочет произвести фурор в усталой душе старой учительницы? Может, Паньшин? Нет? Ладно, тогда будем готовиться к контрольной. Открыли учебники…