Математичка устроила самостоятельную. Пашка щелкал примеры как семечки. Дойдя до конца последнего номера, подумал немного и решил сделать еще пару заданий. Глеб же никак не мог настроиться на алгебру.
Лялин, Мазуров и Паньшин явно испугались, хотя раньше не слишком обращали на него внимание. И все из-за того, что случилось с Юфой. Глеба до сих пор глодало чувство вины. Алика Юфреева он не видел с того самого вечера. Гном и другие ребята ходили в больницу, а он боялся. Не знал, как посмотреть бывшему врагу в глаза, и что скажет Маргарита Валерьевна, его мама.
— Слушай, Гном, давай сегодня вместе к Юфе сходим? — попросил Глеб. — Мне одному как-то неудобно.
— А я сегодня не могу, — простодушно сказал Пашка, не отрываясь от примеров. — Родители после уроков в школу за мной и Ванькой заедут, мы на все выходные к дедушке в деревню махнем.
У Глеба что-то оборвалось внутри. За эти две недели он несколько раз бывал дома: играл с Никой, разговаривал с мамой. Потом нажимал кнопку генератора внешности, превращался в Пашку и уходил. А они ничего даже не замечали. И теперь Пашка им полностью заменил сына и брата. Сообщает, как бы между прочим, что собирается ехать с ними на выходные. Еще друг называется!
Гном понял, что сказал что-то не то, посмотрел виновато.
— Ой, то есть… Ты чего, Глеб? Обиделся?
Глеб молчал. Дать бы ему в морду. Только с таким лосем фиг справишься!
— Знаешь что, выходи уже из подполья, — сказал Пашка. — Две недели прошло, черные вроде как отстали. Езжай-ка ты сам со своими, а в понедельник сходим к Юфе. У меня и времени-то нет. Я у Алекса пару учебников по квантовой физике взял, хотел проштудировать. Ну что, лады?
В понедельник после уроков друзья пошли в больницу, заскочив перед этим в супермаркет за фруктами и соком.
— Как съездили? — спросил Пашка.
— Хорошо, — кивнул Глеб.
— Ты передавай им привет, своим родителям.
— Угу.
Разговор не клеился все утро. Гномыч делал вид, что ничего такого не произошло, но Глеб, честно говоря, не знал, как смотреть ему в глаза. Он на Пашку успел сто раз обидеться, а вышло совсем наоборот.
За городом уже выпал снег, и папа забрал их с Ванькой покататься на лыжах. В лесу было тихо и мирно, и не хотелось думать ни о каких проблемах. Ванька веселился, как ребенок, словно никогда зимы не видел. Швырялся снежками, потом пнул елку и обрушил Глебу на голову целую гору снега. Пока старший брат выбирался из сугроба, Ванька нацепил лыжи и с громким криком скатился вниз с горы.
— Хорошо-то как, — сказал раскрасневшийся от легкого морозца папа. — Давно мы с вами на природу не выбирались. Все работаю и работаю, как проклятый. Все, решено. Заберу вас с Ванькой летом на реку, будем по порогам сплавляться. Представляешь? Река, рыбалка, уха. Вечером песни у костра, печеная картошечка. Эх, красота!
Папа вдохнул полной грудью свежий воздух и посмотрел на сына.
— Ты что такой невеселый, Глеб? С Пашкой, что ли, поссорились?
— Угу.
— Помиритесь, — уверенно сказал папа. — И его тоже с собой заберем, устроим такую мужскую вылазку. Вчетвером. Не переживай ни о чем, сынок. Все закончилось. Погоди? Мама разве тебе еще не сказала?
— О чем?
— Дело закрыли за недостатком улик. Больше не надо нам в полицию ходить. Маргарита Валерьевна лично звонила и принесла свои извинения. Можешь расслабиться, а то ты в последнее время сам не свой. Так что гляди веселей, Глеб! — папа хлопнул его по плечу. — Смотри, Ванька куда забрался. Давай, наперегонки, кто быстрее до него добежит. Догоняй!
Он укатил вперед по лыжне, а Глеб так и остался стоять среди белого безмолвия, будто ему на голову не сугроб обрушили, а целую елку.
Папа сказал, что ему больше не придется ходить в полицию. Это чего же выходит? Гном вместо него ходил на допросы и даже словом об этом не обмолвился?
Чего он только про Гнома не передумал — что он обманом втерся в доверие к его родителям и решил его место занять, а он, выходит, друга защищал.
Как ни хорошо было в деревне, Глеб не мог дождаться, возвращения в город, чтобы поговорить с Гномом.
— Стой, Пашка, — решительно сказал Глеб, дернув друга за рукав.
До больницы оставалось не больше ста шагов. Зима добралась и до города. Люди ежились, кутаясь в воротники и шарфы, бежали, закрываясь от мокрого снега разноцветными зонтами. Холодно, неуютно.
— Ну что, опять сдрейфил? Да не боись ты, все хорошо будет, — сказал Гном. — Ты же сказал, дело закрыли.
— Угу. Я… хотел сказать тебе… Ты настоящий друг. Ближе, чем брат.