– Дело в том, мой дорогой мальчик, что когда в течение многих лет постоянно пользуешься обостренным чувством долга, оно, как и всякий другой инструмент, притупляется. Со мной, например, именно так и произошло, Дики, кажется, тебя так зовут? С годами наши способности слабеют.
– Я вас не понимаю, – беспомощно произнес Дик. – Что же вы намерены предпринять?
– Ну вот, у тебя в голове достаточно прояснилось, – с нетерпением сказал Парадайн. – И ты смекнул, что если я исполню свой долг и разоблачу тебя, твой фарс рухнет в одночасье, ты это и без меня понимаешь, верно? Верно, – пробормотал Дик.
– Ты также понимаешь, что если меня вынудят – я по говорю, что я это сделаю – придержать язык, остаться здесь и присматривать за тобой, чтобы ты ненароком не выдал себя. устроив нечто непохожее на сегодняшнее безумие, вряд ли стоит опасаться, что кто-то разгадает твой секрет.
– Что же вы собираетесь делать? – спросил Дик.
– Предположим, что ты мне нравишься, ты окружил меня такой добротой за одну неделю, какой я не видел от твоего отца за все годы нашего знакомства. Предположим, я готов дать отдохнуть чувству долга и чести, предположим, что мы с тобой вдвоем сумеем оказать достойное сопротивление твоему папаше, если он попытается что-то сделать или сказать?
В его голосе был скрытий вызов, направленный не одному Лишь Дику, и как не силился мистер Бультон убедить себя, что все это сказано нарочно, его охватила тревога.
– Вы так и поступите? – взволнованно воскликнул Дик.
– При одном условии, о котором отдельно. Да, я окажу тебе содействие, мой мальчик. Я буду твоим наставником, пока не сделаю тебя бизнесменом, не уступающим твоему отцу п заметно превосходящим его по части светскости. Я покажу тебе, как можно баснословно разбогатеть. А папашу мы отправим куда-нибудь за границу, где у него не будет каникул, чтобы он нам не мешал!
– Нет, – твердо сказал Дик. – Этого не надо. Он все же мне отец.
– Делай с ним, что хочешь, он все равно не сможет навредить тебе. Но повторяю, я сделаю это при одном условии. Оно очень простое.
– Какое же?
– А вот какое. Где-то ты хранишь камень Гаруда – может, даже в кармане. – Дик непроизвольно поднес руку к борту своего белого пиджака. – Вот видишь! Так мне нужен этот камень.
Поль облегченно вздохнул. Мармадюк все же пе хитрил, он проделывал все это ради его же, Поля, пользы.
– Нет, – отрезал Дик. – Он мне самому пригодится.
– Зачем! Камень исполняет лишь одно желание.
На это Дик пробормотал, что неважно себя чувствует и думает попросить Барбару, чтобы та велела камню его вылечить.
– Я могу это сделать не хуже Барбары, – уверил его дядя. – Не упорствуй. Отдай камень. Он должен быть в надежных руках.
– Нет, – снова сказал Дик. Все это время он лихорадочно шарил по карманам. – Он останется у меня.
– Ну что ж! С тобой все ясно! Завтра с утра я отправлюсь на Минсинг-лейн, а оттуда – к поверенному твоего отца. Его контора, кажется, находится на Бедфорд-роу, но это я уточню в фирме. После этого, юноша, вам недолго останется веселиться, так что торопитесь.
– Не уходите! Оставьте меня одного на минутку! – взмолился Дик, все еще роясь в карманах.
Тут Поль вдруг понял истинные мотивы Мармадюка, так пытающегося завладеть камнем, и это заставило его забыть осторожность. Если Парадайн надует Дика, где гарантия, что та же участь не ожидает и его, мистера Бультона? Не в силах более ждать, он вышел из-за ширмы.
– Назад! – крикнул Парадайн. – Старый глупец! Теперь все полетело к черту!
– Ни за что! – сказал Поль. – Я вам не верю. Хватит мне прятаться. Дик, я запрещаю тебе доверять этому человеку.
Внезапное появление отца ужаснуло Дика так, что он отшатнулся и стоял, прислонясь к стене и тупо глядя на своего незадачливого родителя.
– Хоть ты со мной и скверно обошелся, я все же верю тебе, а не этому сладкоречивому обманщику. Погляди на меня, Дик, и скажи: неужели такое жестокое обращение не прекратится? Если бы ты знал, что я вытерпел за время общения с этими дьявольскими мальчишками, ты бы пожалел меня. Если ты отправишь меня назад в школу, я погибну... Ты сам понимаешь, что для меня она невыносимей, чем для тебя. Ты» не можешь оправдываться тем, что я неосторожно высказался и был пойман на слове. Дик, возможно, я не проявлял к тебе достаточно теплоты, но разве я заслужил все это? Прояви снисходительность ко мне и, уверяю тебя, ты не пожалеешь.
Дик пошевелил губами, в его лице мелькнуло что-то похожее на жалость и раскаяние, но он не сказал ни слова.
– Верни папочке камень, – глумливо произнес Парадани, – и он отыщет кого-то, кто снова вернет все на свои места, а тебя отправит в школу, где станешь всеобщим посмешищем.