Первая драка была огромным убийственным шоком. Я должен был ударить в доброе округлое лицо забитого, как и я, Кольки из параллельного класса, своим крепко сжатым кулаком. Разум отказывался верить в то, что я должен был сделать. Мне в глаза смотрел такой же обезумевший Колин взгляд, все еще надеявшийся на мирный исход. Нас толкали друг к другу, когда вдруг Колька, в глупой надежде прекратить издевательства, ударил меня в нос, надеясь, что бесчинствующая вокруг толпа успокоится. Острая боль, абсолютное непонимание происходящего, горькая обида накрыли меня. Я лежал на мокром асфальте, из носа ручьем бежала кровь, а сверху на меня плевали мои одноклассники, считавшие меня опозорившим свой класс…
После Кольки был второй противник, потом третий, четвертый, пятый, а потом я сбился со счета. Меня били все, кому не лень. Я был общепризнанным чмырем и уродцем…
В седьмом классе меня зажали в углу пятиклассники. Трое мальчишек затолкали меня в угол, пытаясь разбить в кровь мое лицо своими острыми кулачками. Я пытался увернуться, как мог, но они доставали меня своими хлесткими, безжалостными ударами.
Защищаясь, я пытался закрыться от безжалостной бойни, до тех пор, пока случайно, обороняясь, не зацепил лицо одного из них своей рукой… Лицо мальчишки вдруг из лица агрессора превратилось в плачущее лицо ребенка, которого обидели. Его друзья испуганно попятились, а меня охватило ощущение того, что я могу представлять для кого-то угрозу.
Свое ощущение я попытался усилить в очередной драке. Отчаявшись от собственной смелости, впервые за всю свою жизнь, я после нескольких ударов не зажался в беззащитный комочек, не попытался вяло оттолкнуть очередного мучителя, а неожиданно для гогочущих зрителей с громким криком и широким замахом ударил своего опешившего соперника в ухо. Тот вздрогнул, поднял руки, чтобы закрыться, а я, в совершенном отчаянии и страхе орал и пытался ударить его еще и еще… Не знаю, чего он испугался больше — моих ударов, воплей, или откровенного безумия, но он вдруг заплакал… Это была моя первая победа.
В восьмом классе я перестал бояться бить. Деваться было некуда. Или должен был получить я, или мой противник. Я научился бить сразу, и со всей силы. Хорошее попадание в нос или в челюсть мгновенно прекращало драку, делая меня победителем. Малейшее проявление жалости, проявившееся в слабом ударе, аукалось злобой и еще большим напором соперника.
За полгода я не проиграл ни одной драки. Однако для всех я оставался забитым и беззащитным существом. Пока однажды все не встало с ног на голову…
В тот холодный декабрьский месяц мне в противники был выбран Серега Таранцев из параллельного класса, считавшийся по негласному рейтингу третьим бойцом в своем классе. Планируемая драка, как обычно, вызвала немалый ажиотаж, потому в школьном дворе собралась огромная толпа школьников.
Мы сшиблись под восторженные крики одноклассников, горячо болеющих за нас. Мы мутузили друг друга, пытаясь сломать, напугать, задавить. Мир сузился до обезумевшего окровавленного лица моего противника и мелькающих в тумане радостных лиц зрителей. Боли не чувствовалось, то, что у меня был разбит нос, я осознал лишь после драки.
Наконец мне удалось провести удачную двоечку, когда первый удар подкинул Тарана на месте, а второй свалил с ног, взорвав окружавшую нас публику громким ревом.
Я находился в возбужденном, боевом состоянии, когда кажется, что дай мне Шварцнеггера, и я порву его на части. Крепкий ободряющий шлепок по моему плечу был однозначно воспринят, как попытку ударить меня. Рефлексы сработали мгновенно. Крепкий хук с разворота заставил пошатнуться Валерку Сальцева, признанного и непререкаемого авторитетного драчуна, самого сильного в школе.
В воздухе повисла мертвая тишина. Я же уже не мог, и не хотел останавливаться. Это был тот, кто все эти году заставлял проходить меня через бесконечные унижения, драки, побои. Я хотел крови, я хотел драки…
Озверевший Валерка попытался ударить меня, я пригнул голову, пропуская удар и, одновременно с подшагом к нему со всей своей ненавистью влепил ему в нос. Самый крутой и драчливый авторитет на глазах у всех превратился в беспомощное, окровавленное существо, зажимающее разбитый нос. Я сбил его с ног, и, не контролируя себя, пошел по кругу, с ненавистью вглядываясь в глаза зрителей.
— Ну! Кто еще хочет? Ты!? — я ткнул в лицо одного из своих обидчиков, и в его глазах увидел только страх, — Или ты!?