— Ася… — услышал я новый голос в храме.
Акустика высоких потолков. Все звуки усилены многократно. Мне всё хорошо слышно. Слышно, как женщина у входа роняет что-то тяжелое и бежит в мою сторону. Потом всхлипы и ее голос, повторяющий «Боже, Олеженька, милый, ты вернулся… Боже. Ты здесь». А я снова подумал о том, что это перерождение, вот только роль вершителя судеб у меня отобрал Айрон.
— Мне конечно бы не хотелось вас отрывать о столь прекрасного занятия. — это был снова мой сын, — но кто-то должен контролировать вход. Еще не всё сделано.
— Давайте я. — это был голос Левина. — Я уже почти в порядке. Эй, Лот, приятно было поработать вместе. И спасибо, что вернул мне тело.
— Обращайся, Эр. — ответил Луценко.
Да что у них тут за пикничок, что за дружеские лобзания?! Похоже, Эрик Левин освобождать меня не собирается. Я услышал шаги в направлении входа.
— Ну, что же, друзья. — голос Паши. — Теперь последний акт, так сказать, нашей пьесы. Мда-с. Но это придется сделать вам, так как я пошел прилягу. Ретранслятор я установлю и настрою. Вам нужно будет нажать вот эти клавиши в следующей последовательности: сначала эту, затем вот эти две, как только индикатор поля достигнет значения восемьдесят процентов. Затем следите за состоянием реципиента. Хотя он привязан, никуда не денется.
— Петр Алексеевич, а вы уверены в своем выборе? Вы ведь не делали анализ ДНК на свою совместимость с Титовым. — опять эта девка.
— Ну я уповаю на аналогии ДНК отца и сына Титовых. Если мне удалось влезть в голову сына, сознание отца, скорее всего, я тоже смогу заменить. — ответил Паша.
И тут до меня дошло. Меня стирают. Вдруг я увидел радужный тоннель.
Эпилог
Они стояли впятером в центре храма и смотрели друг на друга.
— И что теперь? — первая спросила Агнесса.
— Ну теперь я вернусь и буду исправлять ошибки, которые принесло мое изобретение. — сказал Титов.
Он смотрел на свои руки, водил ими перед глазами, словно рассматривал новую игрушку.
— Петр Алексеевич…
— Теперь Михаил Александрович. — Титов усмехнулся.
— Ну ладно вам. — Агнесса улыбнулась. Ей трудно было поверить во все происходящее, но результат этой невообразимой технологии переноса сознания был очевиден — вот рядом муж, вот Петр Айрон в теле Титова, вот Эрик Левин, которого до этого с ними как бы и не было, а вот Паша, тоже новенький. — Петр Алексеевич, как можно исправить всё это? Это же целая военная машина, которая только и живет за счет вашей технологии.
— Не знаю, Агнесса, у меня сейчас нет готового плана. Наш план был добраться сюда и обрести тела. А исправить уже, наверное, нельзя. Изменить можно. — Титов-Айрон вздохнул. — Вы-то сами что будете делать?
— Мы домой. Нам тоже разгребать еще ого-го сколько. Мы там перед отъездом немного наворочали дел. — ответил за них обоих Олег. — Эрик?
— Я с профессором. — ответил парень, отряхивая с себя подсохшие лохмотья тины. — Павел?
— А чего Павел-то сразу? — насупился тот. — Я вообще ничего не понимаю, что произошло. Я только что в теплом лагере был, грядки обрабатывал, вечером планировал на море попроситься в первый раз. А ты меня зачем-то ударил по голове. Где я теперь море возьму? Теперь вместо моего, пусть и не очень нормального, но отца разговаривает профессор. А это точно он?
— Точно, точно. Но об этом распространяться нельзя. — ответил Титов-Айрон.
— Тогда пошли с нами? — вдруг предложил Олег. — Мы тебя в лагерь вернем. Как раз хотели съездить в тот городок еще раз.
— А можно? — Паша с надеждой посмотрел на Титова.
— Ты еще добавь «пап». — Иронически заметил тот.
Все рассмеялись, кроме Паши. Он еще не до конца освоился в новой для него реальности, а может просто его сознание сбоило, но в общем вел он себя слегка заторможено.
— Что с охраной будем делать? — спросил Эрик Левин показав в сторону входа.
— А ничего. — ответил Титов-Айрон. — Они же мне подчиняются. Я их вызову, когда придумаю как, мы упакуем оборудование и уйдем в сторону Орматии. Ты с нами, Паша с Агнессой и Олегом посидят, ну скажем, вон в той нише и подождут нашего ухода. Затем они отправятся в Азарию.
— И снова окажемся по разные линии фронта. — Эрик как-то с тоской посмотрел на Олега, затем на Агнессу.
— Ну зато теперь у нас одна цель. Не выиграть, а остановить. — сказала та. — В войне нет победителей, нет побежденных. Есть живые и мертвые. Вы со своей стороны попробуете остановить, мы со своей.
— Нас слишком мало, что бы что-то сделать. — Эрик обвел всех взглядом.
— Ну почему же? — вмешался Титов-Айрон. — Исправить то, что натворили наши генералы, что сделал Титов… Извини, Паша. Исправить, я уже говорил, нельзя. Жизни не вернешь, разрушения не отменишь. Самое плохое, что образ врага Орматии, взявшийся из ниоткуда, заменить нечем. Наше общество, словно раковой опухолью, поражено злобой и жестокостью. Орматцам нужен враг, постоянный общий враг. И это уже прививается с каждым поколением, впитывается, становится обычным. Дети уже повторяют за взрослыми: весь мир против нас. Тот мир, который они не видели, про который ничего не знают. Единственное, что я могу попытаться изменить — частичку сознания. Я поэтому и начал работать с бинарниками в области объединения сознаний. Компланарность. Нахождение двух сознаний, двух личностей в одной плоскости. Не поочередная работа, не голос в голове, а совмещение. Только у бинарников, как ты Эрик, как ты Паша, можно совместить два сознания. А после совмещения передать его дальше. Ой, не смотрите на меня такими глазами, Олег. Я не собираюсь делать новых людей, как Титов… Извини, Паша. Я хочу найти ту область сознания, в которой прячется, например, гуманизм. А что? Вот такая простая вещь. Гуманизм. Она у вас есть? Есть. А вот у кого-то нет. Почему не поделиться? Если культура, обычаи, менталитет общества, законы в конце-то концов не позволяют прививать такие обыденные ценность, как любовь к жизни, уважение к себе и другим, человечность, то почему бы не сделать это, так сказать, хирургическим путем? Только это будет хирургия сознания, хирургия личности. Да, принудительная. Да, против воли многих орматцев, жаждущих сейчас смерти азарийцам. Но ведь и они не самовольно назначили себе врагом Азарию. Просто пришел кто-то и сказал — с сегодняшнего дня мы все ненавидим азарийцев. Было бы удивительно, если бы все орматцы проснулись с одной и той же самостоятельной мыслью: Азария наш враг. Нет. Им дали этого врага. А я хочу дать им возможность делать выбор. Выбирать, стоит ли убивать и умирать ради чужого мнения.
— Вы знаете, профессор, — Эрик задумчиво смотрел куда-то перед собой, словно зацепился за какую-то точку в пространстве и теперь изучал её, — Титов, давая мне задание, рассказал такую легенду: я должен был отнести вглубь Азарии сознание некого командира высшей степени лояльности для тиражирования. Затем его копии возглавили бы ячейки сопротивления и организовали мощный внутренний фронт. Так вот это, пожалуй, идеальный сценарий как раз для Орматии. Только не для организации фронта, а что бы открыть хотя бы части людей глаза на происходящее, на бессмысленность войны, на антигуманизм в нашем воспитании, на маниакальность патриотизма, на вечный поиск несуществующего врага, национальную паранойю. И прежде всего на то, что ради войны стираются наши личности. У меня, кстати, есть кандидатура на роль просветителя. Его зовут Мэл.