Итак, шторм крепчал, волна накатывалась на волну, и тут, конечно, по всем законам развития сюжета (неотделимого от фабулы) следует написать: напряжение в семье Грачиков нарастало, отец с сыном перестали разговаривать. мать нервно смеялась в телефонную трубку, а в прихожей третий день незаведенные часы показывали половину шестого. В самом деле, но причиной тому оказался не внезапно открывшийся идеализм Михаила, даже беседовать не желавшего о горной альма-матер, большой семейный напряг (налетай, товарищи пуристы) устроил непредсказуемый брат Гриша. В тяжелейший для Отчизны час Григорий Сергеевич Грачик, в тот момент уже кавалер красного диплома, для получения коего проходивший двухмесячные сборы километрах в 150 от областного центра, нарушил присягу и ушел в самоход. (Ну, что мы и говорили, глаз да глаз, глаз да глаз за этим потомством.) Ушел он. вернее, уехал вместе со своей невестой Ириной, дочерью директора очень заметного на промышленной карте страны разреза имени 50-летия Октября, до сей славной годовщины называвшегося разрезом "Моховский". Невеста приехала навестить будущего офицера запаса, и он совершенно неожиданно для себя. не говоря уже о прочих заинтересованных лицах, уехал вместе с ней на быстроходном судне речфлота под названием "Заря".
Судьба вынуждала Сергея Михайловича и Веру Константиновну выбрать из двух зайцев одного. Новосибирскому госуниверситету было противопоставлено Омское общевойсковое училище в лице командующего сборами студентов ЮГИ полковника Симонова. Впрочем, Бог ты мой, да разве добрейший Георгий Фомич мог ссориться с милейшим Сергеем Михайловичем Грачиком. когда его собственный сын Дмитрий Георгиевич обучался на вверенном товарищу Грачику факультете, но, согласитесь, положение нашего полковника было весьма двусмысленным. Не менее двусмысленным оказалось и положение Владимира Ильича Афанасьева, ибо Ирина, дочь директора разреза с чудной испанской фамилией Вальдано, в свою очередь отказывалась проходить практику на подчиненном Владимиру Ильичу разрезе "Кедровский", двусмысленность же возникала постольку, поскольку уже лет пятнадцать два директора. Афанасьев и Вальдано, состояли партнерами в "пулю".
Чего хотели влюбленные, укрывшись на даче Ирининой одноклассницы? Влюбленные хотели разрешения стать мужем и женой, в обмен на которое обещали весьма разъяренным родителям впредь больше не баловаться. Впрочем, это все лишь красиво представляется издали, на самом деле Гришка устал от строевой подготовки, а Ирина от подъема в 6.30, жениться им никто не запрещал. хотя родители - дачные соседи - относились друг к другу с прохладцей, но ничего особенно зазорного в конце концов в этой партии не видели. Но покуда все недоразумения выяснились, клубок распутался, оправдательные бюллетени оформлены, прошло почти две недели. Именно в благоприятной атмосфере этих недель Михаил Грачик имел возможность реализовать свою мечту, но, как мы знаем. увлекшись высшей математикой, забыл о строгостях отечественной музы и оказался на мели. Он упустил счастливый шанс, и в этом ученый жизнью Сергей Михайлович узрел заботливую руку Провидения. Упрямый же отрок никакого урока не извлек из своего фиаско, более того, перечитав учебник русского языка и зазубрив десяток важнейших правил (уж-замуж-невтерпеж). Мишка превратился в сущий кремень. Право, если еще год назад у Сергея Михайловича шанс решить все по-семейному еще и был, то год спустя, в свой собственный день рождения декан электромеханического факультета воочию убедился - "никто не даст нам избавленья, ни Бог. ни царь и ни герой".
Конечно, соблазн огромен - войти в каноническое русло и отыскать в бескомпромиссности юного Грачика к лицемерию, расчетливости и бездуховности освежающее влияние рабочего коллектива экспериментального завода НИИэлектромашина, но врожденная принципиальность не позволяет нам решиться на такое опля. Более того. отражая правду жизни, приходится признавать,первые заработки лишь вскружили голову бедняге, а что до жизненных реалий, то они не открылись выпускнику физматшколы во всем их недетском многообразии. Возможно, просто семь месяцев слишком короткий срок, учитывая серийное производство и семь минут езды от дома на трамвае.
Впрочем, мы все время чуть-чуть торопимся, чуть-чуть забегаем вперед, отойдем же для равновесия (симметрии) немного назад от майского именинного дня, отступим и начнем размеренно. На сей раз. ученый прошлогодним срывом, Сергей Михайлович обложил неслуха не на шутку, весь свой опыт и интуицию вложил декан в решающую кампанию, целый год он говорил, произносил речи. монологи, скетчи и тосты за ужином и за завтраком, в кругу семьи и на свежем воздухе, у телевизора, перед лицом товарищей и с глазу на глаз, даже стоя у закрытой двери туалета, он говорил, говорил и говорил примерно следующее: На кого ты похож? Ты похож на шалопая... Остаток речи мы упускаем, и вот почему,- какая бы тема в ней ни затрагивалась, будь то жалкая участь блудных, ушедших из-под родного крова сыновей, печальная ли доля никем не опекаемых научных сотрудников, общая ли проблема падения и разложения современной молодежи,- в любом случае неизбежно вставал вопрос о внешнем виде, вопросе волосах. На кого ты похож? Ты похож на шалопая.
И в самом деле, последний раз подстригся Михаил в лето своего поступления (непоступления) перед выпускным экзаменом, с той поры волосы росли, вились, колосились и становились образом, воплотившим в себе и Новосибирский анабазиз, и отказ в августе поступать в горный, нежелание устроиться лаборантом в дружественный институт Сибгипрошахт, и хамскую выходку с учеником слесаря - все вбирали в себя смоляные кудри Мишки. И в самом деле поверилось едва ли не в демоническую власть этой гривы над мыслями и поступками сына, и стало казаться,- с отстрижением буйной поросли, с бесконфликтностью фасона "молодежная" все вернется в старую добрую колею, и статус-кво восстановится.
Ах ты. Господи, экая святая простота. Впрочем, хватит, наверное, психологических изысков, пора, давно пора дать слово Вере Константиновне и закончить главу на высокой ноте. Итак...
Итак, жена Сергея Михайловича в течение года тоже не теряла время даром, но деликатность и даже сокровенность планов Веры Константиновны, безусловно, не позволяла действовать впрямую. Собственно, название "технологический" всплывало иногда в беседах матери с сыном, но как бы случайно, ни к чему не обязывая. Осторожно подыскивая способ внушить ребенку нужный образ мыслей, Вера Константиновна не спешила, набирала очки. налаживала контакт с сыном, хорошие отношения. Что до волос, то Вера Константиновна, казалось, вообще игнорирует проблему, иной paз на правах любящего человека, случалось. даже гладила и ерошила упрямые пряди. С решающим шагом Вера Константиновна не спешила, опыт подсказывал,- повод, предлог отыщется сам собой, главное подготовить почву.
В конце концов повод нашелся самым роковым образом в день сорокавосьмилетия декана электромеханического факультета. Вернее, за день, в пятницу, когда Сергею Михайловичу полных составляло еще лишь сорок семь, Вера Константиновна, по обыкновению изучая областную газету "Южбасс", наткнулась на такое вот объявление: "Завтра, к субботу... мая Южносибирский технологический институт пищевой промышленности объявляет день открытых дверей. Трудно описать чувства, охватившие Веру Константиновну, ибо последняя строка обещала: "В актовом зале института встреча с заслуженным деятелем науки и техники, заведующим кафедрой терморегурирующих аппаратов и холодильных установок, доктором, профессором..." В общем, в субботу утром, едва лишь Сергеи Михайлович, обернувшись чурбаном, отбыл на службу, Вера Константиновна принялась обрабатывать иждивенца. Вначале Мишка, поздно вставший и после завтрака всецело занятый журналом "Ровесник", мамашиных намеков не понимал. Убедившись в этом уже после часа. Вера Константиновна стала более откровенна и настойчива. Около двух она подсела к Мишке на диван и показала "только что обнаруженное, чертовски любопытное объявление".