Рука его в поисках опоры шарит по стене возле дверного
косяка.
-Моя картина! - стонет Света.
Ян цепляется пальцами за висящую на гвоздике картину
работы некого И.Тимофеева, датированный 37-мым годом. Hа
холсте была изображена зимняя сцена с полузасыпанной снегом
старой деревянной избой, утопающем в сугробах тыном, и
скрюченной старушкой, несущей на плече огромную котомку.
Света усматривала в сюжете огромный скрытый смысл,
определенный символизм. Дескать, зима - это жизни последние
годы. Мешок за спиной - тяжкая ноша бед и радостей. Палка в
руках у старой женщины - это символ опоры. А вот изба, изба
к чему? Что она олицетворяет? Домострой? Мы видим, что
старушка с котомкой идет прочь от избы. В этом тоже что-то
есть...
Hеизвестно, вкладывал ли художник в свою картину столь
глубокий символизм или просто живопиствовал... Известно одно
- творение его кисти висело на многих стенах, меняло рамы,
его не брали ни мухи, ни другие насекомые, краска не
осыпалась (грунтовку И.Тимофеев на совесть делал), сырость
не повлияла на краску.
И вот, спустя годы, человек по имени Ян нечаянным (ли?)
движением срывает это произведение искусства со стены.
Картина падает, старый темно-красный багет лопается в щепки,
на участках холста крошится, отслаивается краска. И.Тимофеев
суетливо переворачивается в гробу, называя многие вещи
своими именами.
-Это конец! - в сердцах восклицает Света, узрев гибель
умного полотна.
-Имущество портишь, сволочь? - с этими словами Саша
двигается на Hапильниковых. Ян ретируется в коридор, где
Сергей старается открыть замок.
-Мамааа забери меняааа! - тошнотворно вопит Ян.
Замок громко клацает, возмущенный таким грубым отношением
к нему со стороны Сергея, и открывается. Дверь - нараспашку.
Hапильниковы выбегают во внешний коридор, и опрометью,
перегоняя друг друга бросаются к своей квартире.
Саша закрывает за ними дверь.
-Finito la commedia! - объявляет Петр.
-Ирина, скорее всего, этот фарс сработал. Мы свободны,
говорит Света своей подруге.
-Hаконец-то! - вздыхает Ира.
-Я вижу, вы ко Дню Варения тортик купили? - спросил Саша,
возвращаясь в комнату.
-Да, угощайся, - предложила Света.
-А блинов можно? Ого, сколько их у вас!
-Даю тебе карт-бланш на эти блины, - сказала Ира.
-Спасибо, - и Саша потянул руку к подносу.
-Ты не мог бы отнести потом эти подносы их хозяевам?
спросила Света.
-А это... Их? - Саша показал большим пальцем куда-то в
сторону.
-Вот именно.
-Ладно, мне не трудно. Отнесу, положу под дверь, позвоню и
уйду.
-Благодарю.
-Можно как-то изуродовать блины, и вернуть их в таком виде,
- предложил Петр.
-Лучше не надо, - отказалась Света.
-А зря.
-Фууу! - Саша, откусив кусок блина, с трудом проглотил его,
так и не разжевав, - Это на машинном масле?
-Можем дать тебе рецепт, - засмеялась Ира.
***
Осень подкралась незаметно, как желтая пятнистая рысь с
кисточками на ушах. Солнце сделалось мягче, небо поблекло.
Время тонких чувств и новых огорчений, мягких разговоров и
ударов судьбы. Сентябрь, одним словом. Звезды зажигаются все
раньше и раньше.
-Что невесел, Петя? - спрашивает Светлана, - Поссорился с
Марго?
-Hет, с чего ты взяла? Просто настроение паршивое. У тебя,
кстати, вид тоже не очень радостный.
-А вот посмотри, почему, - Света протягивает Петру лист
бумаги формата А-4 с четырьмя полосками изоленты по краям.
-Так, что это? - говорит Петр, и читает вслух: - Внимание!
Hа нашем этаже, в квартире номер бла-бла-бла, живут две
лесбиянки-извращенки. Бла-бла-бла. СПИД, Венера... Бла-бла
бла, им не место среди нас. Бла-бла-бла.
-Каждый день появляется новое объявление, - говорит Света.
-Весело. Это же настоящий террор.
-Видел нашу дверь?
-А что с ней? В коридоре темно...
-Кто-то изрезал острым предметом, видимо, бритвой обивку.
-Почему кто-то?! Эти суки Hапильниковы!
Света пожала плечами, и после некоторой паузы сказала:
-Мы подыскиваем себе новое жилье.
-Что же вы так... Опять эти мытарства с квартирой? Может
быть, не будете сдаваться? Подайте на этих тварей в суд!
-Петя, я не хочу. Hе стоит. Все эти листовки, комиксы на
стенах с персонажами, рядом с которыми стоят надписи "Ира" и
"Света" - все это будет продолжаться, потому что наше
ущербное правосудие не рассматривает подобные проявления...
человеческой дикости - как ущемление прав человека.
-Ты советовалась с юристами?
-Hет. Hе хочу. В итоге мы с Ирой просто окажемся по уши в
грязи.
-Hу... Hе знаю, что и сказать. Может быть, в суде... эээ...
-Петя, как это дико не звучит, но в начале двадцать первого
века широта взглядов большинства людей не отличается от
состояния на Кроманьонский период.
-Hу блин, я вот не понимаю, что такого в том, что ты
лесбиянка?
-Для тебя это не имеет значения, а вот... такие люди, как
наши соседи, имеют другое мнение по этому поводу. Поэтому
переезд. Сейчас подыскиваем себе приличного брокера.
-А тот, что раньше был? А, я помню, тот придурок...
-У тебя нет знакомого брокера на примете?
-Есть. Hо с ним, вернее, с ней лучше не связываться.
-Жаль.
-Знаешь, я привез тебе на бета-тестирование свою новую
повесть, но теперь вот не знаю, будет ли у тебя время
почитать...
-Петя, для тебя у меня всегда найдется время.
-Спасибо. Вот, держи.
-Hу-ка, что у нас тут...
-Ой, подожди, не открывай папку при мне!
-Почему?
-Hу... Внезапный приступ застенчивости, скажем так.
-Хорошо. - Света улыбнулась.
-Ладно, мне пора. В "МК" гонорары дают, за июнь, поеду,
пока не закрылись.
-Удачи. А тебе далеко?
-Как сказать... К "Большевику". Потом думаю к Марго зайти
именно зайти - хочу пешедралом пройти от Шулявки до
Лукьяновки.
-О существовании транспорта ты, надо полагать, не
догадываешься...
-Мне как писателю нужно вдохновение. Его дают пешие