У пришельца имелся мощный фонарь, водруженный на «переносицу» вытянутого шлема. Луч света, вырывавшийся из фонаря, был ярок, словно сварочный электрод, — жесткий, зеленовато-голубой, переходящий в ультрафиолет. Коричневый с серым скафандр, собранный складками на сочленениях пришельца, был усеян разъемами.
Луч фонаря выхватил их из темноты, и Линдсей, сощурившись, отвернулся.
— Вы можете называть меня «лейтенант», — сказал пришелец на бейсик-инглиш, вежливо сориентировав свое тело по вертикали.
Линдсей положил руку Hope на предплечье.
— Я — Абеляр, — представился он. — А это — Нора.
— Как поживаете? Я желаю обсудить это имущество.
Пришелец достал из бокового кармана что-то вроде пачки бумаги. По-птичьи быстрым движением он встряхнул пачку, и та развернулась в телеэкран. Он поставил экран у стены. Приглядевшись, Линдсей не обнаружил линий развертки — картинка состояла из миллионов крохотных цветных шестиугольников.
А изображала эта картинка их собственный астероид. Из жерла пускового кольца в пространство тянулась толстая струя застывшего вспененного пластика, почти полукилометровой длины. Верхушку ее увенчивало нечто круглое. Потрясенный Линдсей догадался, что это. Каменная голова Паоло была аккуратно обрамлена венцом из разошедшейся лепестками пусковой бадьи. Композиция накрепко приклеилась к вырвавшемуся из пустышечного цеха пластику, а затем была выдавлена в пространство.
— Понимаю, — сказал Линдсей.
— Автор этой работы — вы?
— Да. — Линдсей указал на экран. — Обратите внимание на тонкий оттеняющий эффект завершающего ожога.
— Мы обратили внимание на взрыв, — сказал пришелец. — Очень необычная изобразительная техника.
— Мы и сами-то необычны. Я бы сказал — уникальны!
— Я согласен, — вежливо сказал лейтенант. — Редко увидишь работу такого масштаба. Согласны ли вы вести переговоры о продаже?
Линдсей улыбнулся:
— Что ж, давайте поговорим.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СООБЩАЮЩИЕСЯ АНАРХИИ
Глава 5
Мало-помалу мир вступал в новую эпоху. Пришельцы милостиво приняли навязанный им человечеством таинственный ореол полубогов. Систему обуяло предчувствие счастливого Тысячелетия. В моду вошла разрядка. Впервые начали поговаривать о Схизматрице — постчеловеческой Солнечной системе, разнообразной, однако единой, в которой воцарится терпимость и каждый получит свою долю.
Мощь пришельцев — они называли себя Инвесторами — казалось, была беспредельна. Они принадлежали к расе столь древней, что напрочь забыли о тех временах, когда еще не летали к звездам. Могучие корабли пришельцев бороздили обширное экономическое пространство, торгуя с девятнадцатью другими разумными расами. Было ясно, что их технология достигла такого могущества, что при желании они могли бы запросто разнести этот мирок не одну сотню раз. Так что человечеству оставалось лишь радоваться, что пришельцы выглядели такими безмятежными и приветливыми. Спокойствие и любезность их в данных обстоятельствах немало радовали человечество. Товары, которыми они торговали, почти всегда были безопасны, часто представляли собой немалый — но чисто академический — интерес для искусства либо науки, хотя практической пользы от них было на удивление мало.
Богатства человечества рекой текли пришельцам в казну. К звездам на кораблях Инвесторов отправлялись лишь крохотные посольства, которым никогда ничего существенного добиться не удавалось, и они так и оставались крохотными — кораблевладельцы заламывали за проезд суммы поистине астрономические.
Инвесторы же оборачивали богатства, выкачанные из человеческой экономики, и постепенно откупали человеческие предприятия. Одна-единственная техноновинка из их обширного арсенала могла превратить индустрию, пребывающую при последнем издыхании, в отрасль, акции которой ракетой взмывали в небо. Различные группировки ожесточенно грызлись промеж собой за пришельческую благосклонность; миры же, не желавшие сотрудничать с Инвесторами, очень скоро поняли, как легко и бесповоротно могут быть обойдены остальными.
При Замирении Инвесторов пышным цветом расцвела торговля. Откровенная война стала считаться вульгарной; на смену ей пришла благопристойная скрытность наглого промышленного шпионажа. Грядущий Золотой Век казался все ближе и ближе — вот-вот, только руку протянуть. А годы текли, текли…