— Я должен быть в кабинете. Не откажетесь покурить в моем обществе?
— То есть втягивать дым в легкие? Не имею привычки.
— В таком случае прошу прощения…
Линдсей удалился.
— Ведь двадцать лет прошло…
Нора Мавридес сидела за консолью: мундир Службы безопасности, черный плащ небрежно накинут на плечи поверх янтарного цвета блузки.
— Что это он вдруг? — проговорил Линдсей. — Мало ему Республики?
Нора начала рассуждать вслух:
— Причина его визита сюда, наверное, в милитантах. Они хотят, чтобы он поддержал их здесь, в столице. Во-первых, он имеет вес, во-вторых, не сторонник разрядки.
— Правдоподобно. Если дела обстоят противоположным образом; если милитанты полагают Константина ручным, лояльным к ним генералом-дикорастущим и понятия не имеют о его амбициях. И о его возможностях. На самом-то деле как раз он ими манипулирует.
— Он тебя видел?
— Не думаю. Сомневаюсь, что он вообще меня сможет узнать. — Линдсей медленно погрузил ложку в коробку с йогуртом. — Возраст сильно изменил мою внешность.
— У меня сердце не на месте после просмотра того, что ты снял. Абеляр, столько лет все у нас было замечательно… Если он поймет, кто ты такой… Он же нас уничтожит.
— Не факт. — Сморщившись, Линдсей заставил себя проглотить йогурт, приготовленный специально для нешейперов, чей кишечник и желудок прошли антисептическую обработку, и ужасно горчивший от ферментов. — Ну разоблачит меня Константин — а дальше? У нас останутся пришельцы. Инвесторам плевать и на мои гены, и на мое образование… Они нас прикроют.
— Он же — убийца! На него нужно напасть первым.
— Не нам, дорогая моя, обсуждать такую возможность. — Механическая рука Линдсея взяла картонку, тонкие стенки слегка вогнулись. — Я всегда старался избегать с ним столкновения. По возможности. Я нарвался совершенно случайно. Это — как кости бросить.
— Не говори так! Неужели мы ничего не можем сделать?
Линдсей побарабанил железными пальцами по столу. Вот и рука — тоже часть маскировки. Когда-то этот древний протез принадлежал Верховному судье; древность вещи как бы намекала посторонним на преклонные годы ее носителя…
На стене кабинета Норы медленно проворачивался Сатурн — телезапись вращения была сделана со спутника. Золотистую дымку, окутывавшую поверхность, бороздили ярко-оранжевые токи ветров.
— Может, в конце концов, уехать отсюда? — предложил Линдсей. — Не сошелся же свет клином на Голдрейх-Тримейне. Ущелье Кирквуда — тоже, между прочим, неплохо. Или Кластер Кассини.
— И пусть все, чего мы здесь достигли, пойдет прахом?
Линдсей рассеянно взглянул на экран.
— Мне хватит того, что со мной — ты.
— Абеляр, я не могу без этого места. Без должности профессора-полковника. И потом — как же дети? И — наша лига? Они ведь полностью зависят от нас…
— Ты права. Наш дом — здесь.
— Именно. И не делай из мухи слона. Он скоро уедет в свою Республику. Не будь Голдрейх-Тримейн столицей, Константин вообще бы сюда не сунулся.
В соседней комнате раздался взрыв детского смеха. Нора убавила звук.
— С Филипом мне не ужиться, — задумчиво сказал Линдсей. — Слишком многое мы друг о друге знаем.
— Не будь таким фаталистом, милый. Я не собираюсь сидеть сложа руки, когда какой-то дикорастущий выскочка является и начинает угрожать моему мужу.
Поднявшись из-за консоли, она подошла к нему. Центробежное тяготение в половину земного одернуло подол ее юбки. Усадив жену на колени, Линдсей взъерошил пальцами своей «природной» руки ее волосы:
— Забудем про него, Нора. Иначе опять дойдет до смертоубийства.
Она поцеловала его:
— Раньше ты был один. А теперь многое изменилось. За нами — Полночная лига. За нами — Мавридесы, Инвесторы и мой чин в «Безопасности». Мы уверены в себе, и жизнь принадлежит нам!
Государство Совета Голдрейх-Тримейн
13.04.37
Филип Константин наблюдал отправление своего корабля в видеомонокль. Монокль ему нравился — стильная штучка. Ему было до боли обидно, что приходится жить в стороне от таких замечательных новшеств. Мода, что ни говори, мощный фактор воздействия.
Особенно — на шейперов. За кормой его «Фрэндшип Серен» комплекс Голдрейх-Тримейна неспешно вращался против часовой стрелки. Константин внимательно изучал вид города, транслируемый на его монокль с камеры, установленной на корпусе корабля.