Нора принялась расплетать одну из своих кос.
— Ты вовсе не стар, дорогой, просто слишком долго притворялся, что стар. И скоро тебе уже не придется притворяться. Дипломаты возвращают себе свои права, а ты ведь теперь — Мавридес. Вот регент Феттерлинг тоже дикорастущий, и никто из-за этого не думает о нем хуже.
— Ну да!
— Может, совсем немного… Хотя это неважно. Абеляр, у тебя глаза отекли. Ты принял ингибиторы?
Линдсей молчал. Опершись на не знающую усталости железную руку, он сел в постели.
— Я смертен, — сказал он. — Когда-то это имело для меня очень большое значение. И это — все, что осталось от меня прежнего, от прежних моих убеждений…
— И что же ты думаешь: старея, ты будешь меньше изменяться? Если хочешь сохранить свои прежние чувства, нужно оставаться молодым.
— По-моему, есть только один способ. Способ Веры Келланд.
Руки ее замерли, коса осталась наполовину нерасплетенной.
— Извини, — сказал Линдсей, — но это все время где-то здесь, рядом со мной, в тени… Я боюсь, Нора. Стань я снова молод, все изменится. Все эти годы, принесшие нам столько радости… Я заморожен здесь, залегши на дно, с тобой, в счастье и безопасности. Рискнув же снова стать молодым — я буду у всех на виду…
Она погладила его по щеке.
— Дорогой, не волнуйся. Я — с тобой. Я не дам тебя в обиду. Кто бы ни задумал причинить тебе вред — только через мой труп.
— Я понимаю, и рад этому, но никак не могу прогнать это чувство… Может быть, это вина? Вина за то, что все у нас так прекрасно? Что мы любим друг друга, тогда как другие умирают, словно крысы, загнанные в угол? — Голос его задрожал. Он опустил взгляд к пятну света ночника на охряном покрывале. — Сколько еще продлится Замирение? Старики нас презирают, молодые глядят на нас как на пустое место. Все меняется — и вряд ли изменится в лучшую для нас сторону… Милая… — Он взглянул ей в глаза. — Я отлично помню дни, когда у нас не было ничего, даже воздуха для дыхания, и все вокруг нас заполняла гниль. То, что мы приобрели с тех пор, является нашей чистой прибылью, но все это не настоящее… Реальны лишь отношения между тобой и мной — и более ничего. Скажи: если все остальное пойдет прахом, ты ведь останешься со мной?..
Она взяла мужа за руки, положив его протез поверх своего локтя.
— Откуда у тебя эти мысли? Опять Константин?
— Феттерлинг хочет ввести в лигу одного из его людей.
— Так и знала, что тут не обошлось без этого деспота. Значит, это его ты боишься? Вспомнил прежние трагедии… Ну что ж, так-то лучше, теперь я знаю, с кем имею дело.
— Дорогая, дело не только в нем. Видишь ли, Голдрейх-Тримейн не вечно будет на вершине. Замирение Инвесторов рушится; вновь начнется открытая борьба шейперов с механистами. Милитаристское крыло готово снова воспрянуть. Мы потеряем статус столицы…
— Это — безосновательная паника, Абеляр. Мы еще ничего не потеряли. Сторонники разрядки в Голдрейх-Тримейне сильны, как никогда. Мои дипломаты…
— Я знаю, ты сильна. Скорее всего, ты победишь. Но если проиграешь, если придется уйти в бродяги…
— В бродяги? Мы, дорогой, не какие-нибудь беженцы, мы — генетические Мавридесы! При должностях, имуществе и состоянии! Здесь — наша крепость! И нельзя оставить ее просто так, когда она нам столько дала… Ничего, после процедуры ты перестанешь тревожиться. Вернув себе молодость, ты посмотришь на мир иначе.
— Я знаю, — согласился Линдсей. — Это-то меня и пугает.
— Я люблю тебя, Абеляр. Обещай мне завтра же позвонить Россу.
— О, нет, — возразил Линдсей. — Нельзя показывать, что слишком торопишься.
— Но когда же?
— Ну, скажем, лет через несколько. По меркам Росса, это — ничто.
— Но, Абеляр, мне больно видеть, как возраст съедает тебя. Слишком далеко зашло. Это просто неразумно… — Глаза ее наполнились слезами.
Линдсей удивился и даже немного встревожился:
— Не плачь, Нора… Сама себе делаешь больнее…
Он обнял ее.
Она прижалась к нему:
— Неужели мы не сможем удержать, что имеем? Я уж сама засомневалась.
— Я — просто дурак, — сказал Линдсей. — Я в прекрасной форме; нет никакого смысла спешить. Извини, что я тебе тут наговорил всякого…
— Победа будет за мной! — глаза ее снова были сухи. — За нами! Мы оба будем юными и сильными. Вот увидишь.
Государство Совета Голдрейх-Тримейн