Глава 2
Поступая в медицинский, ты понятия не имеешь, с чем тебе придется столкнуться. В основном ты опасаешься, выдержишь ли присутствие на операции, не лишишься ли сознания при виде вскрытых животов, рек гноя и прочих прелестей, без которых учеба в медицинском таковой не являлась бы. Мало кто думает об эмоциональном аспекте. Мы привыкли, что врач должен иметь стальные нервы и холодный рассудок и не допускать даже толики жалости в адрес пациентов. «Эмоции оставь за дверью», – напутствовали нас преподаватели. И правда, тяжело быть хорошим травматологом, если ты, увидев открытый перелом, падаешь в обморок. Но нам, вчерашним школьникам – сегодняшним студентам, – только предстояло обрасти толстой кожей.
На первом курсе медицина накрыла нас с головой. Придя на первую пару по анатомии, мы уже, как оказалось, должны были по памяти называть все позвонки на латыни, уметь отличить один позвонок от другого и на зубок знать особенности каждого. Но мы не знали.
Наша преподавательница блестяще владела навыками шоковой терапии и успешно использовала их на нас, глупых и зеленых.
Впредь мы готовились изо всех сил. Хотя все равно недостаточно.
Отучившись первый семестр, мы отправились на практику в кардиологию. В основном задачей студентов было катать ватные шарики и не путаться под ногами. Тех, кто особо настойчиво рвался постигать медицину, отправляли ухаживать за пациентами – привези, увези, подготовь. Одну пациентку я запомнила очень хорошо.
В отделение поступила девочка трех лет. Золотистые кудри, огромные синие глаза. Она была очень храброй и взрослой для своего возраста. В отличие от других малышей не пряталась «за мамину юбку» (кстати, сопровождал ее отец), не плакала при заборе крови, не боялась персонала. Очень открытая и веселая, малышка тут же покорила сердца юных студентов. Медсестры шикали: «Нельзя привязываться к пациентам!» Нам было все равно. Мы с удовольствием проводили с ней время и сопровождали ее на все процедуры.
Настал день, когда нам объявили, что девочке предстоит операция. Мы должны были сопроводить пациентку и помочь медсестрам подготовить ее к операции. Выполнив все поручения, мы отвезли девочку в операционную. К 14:00, когда нам настало время уходить, операция все еще продолжалась. Студенты начали разъезжаться по домам.
На следующий день я будто на крыльях летела в больницу, чтобы поскорее узнать о ее состоянии. На лестнице я столкнулась с отцом девочки. Без задней мысли я проскочила в отделение и сразу направилась к медсестрам.
– Ну как она? Можно ее увидеть?
– Сердце девочки не выдержало, она умерла во время операции. Хирурги не могли ничего сделать, ткани просто расползались.
Внутри все оборвалось. Глаза застилали слезы, ком в горле не давал дышать. В тот день всех студентов, проходивших практику в кардиологии, отпустили домой – мы просто не могли там находиться.
По окончании практики в голове вертелась только одна мысль: «Медицина – не мое. Здесь умирают люди, и я никогда не смогу к этому привыкнуть».
Я поехала в деканат с твердым намерением забрать документы. Документы мне, понятное дело, никакие не вернули, за что впоследствии я еще буду искренне им благодарна. Наверняка я была не первой, кто, столкнувшись со смертью пациента, решал навсегда уйти из медицины.
Со временем легче не стало. По-прежнему смерть пациента – это боль. Но теперь я знаю, для чего это все. Aliis inserviendo consumor – «Светя другим, сгораю сам». Так определено предназначение истинного врачевателя, и я с этим утверждением согласна.
Глава 3
Когда я шла в медицину, я еще не определилась с врачебной специальностью. Терапия во всем своем многообразии ответвлений (в которую мы влюбились всей группой благодаря преподавателю цикла внутренних болезней), хирургия (с первого курса мы ездили на дежурства), акушерство, реанимация.
Мое внимание особенно привлекала онкология. Не в силу простого интереса или желания чувствовать себя супергероем в белом халате, способным вырвать больного из лап смерти, нет. К сожалению, моя семья была знакома с онкологией не понаслышке, и это наложило свой отпечаток.
Мама всегда была очень сильной. Я никогда не видела ее в слезах: она умела контролировать свои эмоции. О том, что у мамы диагностировали рак, я узнала постфактум. К тому моменту она прошла терапию и больше не находилась на волосок от смерти. Только тогда ее болезнь перестала быть запретной темой. Я в то время уже осознавала, что это за диагноз и какова частота рецидивов. Новость о том, с чем столкнулась мама, меня, мягко говоря, шокировала. До сих пор отчетливо помню ощущение страха, беспомощности и навязчивое: «А вдруг?..» А вдруг что-то пойдет не так? А вдруг болезнь вернется? Да, страх стал моим неразлучным спутником на какое-то время. Позже, когда я поступила в медицинский, мне захотелось разобраться в этой истории «от» и «до». Однако, как выяснилось, помимо «хочу», в медицине вполне оправданно существует такое понятие, как «профнепригодность».