Больная В., 33 лет, инженер. Заболевание выявилось в ясной форме год тому назад. Стала хуже усваивать читаемое, была как во сне, ощущала на себе влияние какой-то силы, несколько месяцев назад по ночам просыпалась и появлялись неожиданные мысли, что она особенный человек, большая артистка, Богородица или Орлеанская Дева, что ей предназначено совершить что-то большое и т. п. По утрам к этим мыслям относилась с критикой. Считала их результатом гипноза, называла их фантазиями. В дальнейшем развернулся параноидный синдром с преобладанием бреда особого значения.
Иногда эволюция хронически развивающегося систематизированного бреда начинается с рудиментарных стадий и совершается постепенно с последующим развитием бреда величия, иногда скачками с промежутками ремиссий, затихания или вялого течения процесса. Первые представляют наибольший интерес, поэтому остановимся на них подробнее. В них выступают более четко расстройства мыслительной деятельности. Со стороны формальной здесь можно говорить об интенсификации умственных процессов, ускорении течения ассоциаций в определенном направлении, наплыве мыслей. Больные сообщают об усиленном притоке мыслей, об овладевающих ими, рождающихся иногда помимо их желаний и усилия новых необычных мыслях, которые они часто называют «фантазиями». Это название, употребляемое больными уже в стадии зарождения и формирования бредового синдрома и в дальнейшем исчезающее и сменяющееся непреложным утверждением, свидетельствует, как можно думать, о сохранении вначале каких-то элементов критики, частичном понимании нелепости необычности рождающихся идей и правильной оценки недоумения, которые они могут вызывать у окружающих. В этой стадии больные и сами говорят иногда о нелепости появляющихся у них идей. Самая эта «потребность к размышлению», «приток мыслей» ощущаются больным как что-то новое для себя. Содержание бредовых продукций у одних больных представляет как бы повторение событий прошлой их жизни, иногда с обильными конфабуляциями, ложными воспоминаниями, анализ отдельных фактов с ретроспективной бредовой интерпретацией их в направлении бреда величия, как это мы имеем, чаще всего, при формировании бреда высокого происхождения и назначения; у других больных размышления касаются не столько их жизни, сколько различных общих явлений, фактов, теоретических научных или литературных данных; они подвергаются анализу, обработке, сопоставлению и из них формируется сложная бредовая концепция философского, религиозного, социального, научного содержания в качестве выдающегося открытия. В центре ее обычно стоит личность больного, либо в качестве гениального автора, либо основного действующего лица ее содержания.
Что касается структуры парафренического бредового синдрома, то известна классификация Крепелина, выделявшего систематизированную, конфабуляторную, экспансивную и фантастическую парафрении. Однако эта классификация может иметь только условное значение, так как в каждом парафреническом бредовом синдроме можно найти различные элементы этих парафрений. Значительно большее применение в отношении классификации систематизированного бреда вообще и парафренического в частности имеет классификация А. Г. Иванова-Смоленского, который, опираясь на учение И. П. Павлова о сигнальных системах, в отношении структуры бреда в зависимости от преимущественного поражения первой или второй сигнальной системы, выделяет образный — эйдетический и вербальный бред. Эта классификация вытекает из характера расстройства мышления, лежащего в основе бреда, и соответствует клиническим данным. В самом деле, если у одной категории больных на первый план выступают пышные бредовые продукции, носящие яркий образный характер, приближающиеся к фантазиям (в отличие от фантазий у душевно-здоровых они носят непроизвольный характер и недоступны критике), у другой категории больных выступает нарушение речемыслительной деятельности: поверхностные словесные сопоставления, изменение значения слов, разложение звуковой стороны слова (симптом, о котором было упомянуто в главе, посвященной бреду значения, но в данном синдроме он встречается особенно часто).