Мои желания в последние дни сводились к одному: держать ее рядом с собой, обнимать. Чтобы стоило только протянуть руку, и она коснулась бы мягких волос, гладкой, бархатной кожи.
Только утром, когда я стоял под холодным душем, и после хорошей тренировки в голову лезли мысли о том, насколько всё, что происходит, неправильно. Пока по мне била струя холодной воды, я словно нырял в горькую реальность, и поцелуи, объятия казались мне противоестественными и абсолютно невозможными.
Но стоило спуститься на кухню и увидеть ее за столом со стаканом сока, чашкой какао или кофе, как мысли принимали иной оборот. Единственное, чего хотелось, так это подойти к ней, обнять, поцеловать и заставить ее улыбаться. Хотелось верить в то, что до этого момента она мне была совсем неизвестна, что она чужая, которая в одно мгновение стала самым близким человеком. Роднее, чем позволяет кровь, которая течет в моих жилах и бурлит при одном взгляде на нее.
И я боялся темноты. Точнее, я боялся того, что она с собой приносит. Мне приходилось ей сопротивляться, и с каждым днем это было всё сложнее и сложнее. Я постоянно представлял на себе ее руки, чувствовал, как они рисуют на спине замысловатые узоры, перебирают кубики пресса, очерчивают скулы. Одна только мысль об этом поднимала градус моего тела и заставляла нервно сглатывать. Еще и сестра подливала масла в огонь. Она отвечала на поцелуи, и я чувствовал ее искренность, желание. Будет ли мне еще кто-нибудь дарить такие эмоции? Она этими поцелуями просто взяла и перечеркнула всё, что было прежде. Всё теперь мне казалось таким фальшивым, неискренним, что аж передергивало. Часть моего сознания пыталась вернуть меня из того, во что я добровольно погружался. Но кто будет слушать незначительную частичку здравого смысла, когда эмоции и чувства перекрывают абсолютно всё? Разве возможно остановить цунами? Так и меня невозможно вытянуть из этого болота, ведь я уже утонул. И осознание своей беспомощности ужасало только в минуты прозрения, когда ее не было рядом. В остальное время я был счастлив, с удовольствием заглатывал тину и шел на дно.
Родители не могли нарадоваться, что у нас всё хорошо, что сестра улыбается. У них там всё шло нормально, мама уже заказала билет на конец августа, к двадцать пятому числу она будет дома. Меня в тот момент словно ножом полоснули, да и сестра приуныла. Стала известна дата, когда рухнет тот мирок, в котором мы сейчас живем. Рухнет всё то, что мы молчаливыми усилиями оберегаем от внешнего влияния. Мама предвкушала тот день, когда она прилетит и, наконец, сможет нас обнять и расцеловать. Нам же осталось смириться с этим фактом. Только вот у меня всё еще не получалось: слишком сложно было представить свою жизнь в другом месте. Неважно, будет это другой город или другая страна. Я не знал, как буду просыпаться и не видеть ее в постели под боком, как буду мириться с пустой кухней, как буду работать в тишине и знать, что за моим окном, на сороковом этаже, я ее не увижу. Поэтому каждую минуту, что она рядом, хотелось впитать в себя. Хотелось взять телефон и записать ее на видео, чтобы, если будет подводить память, заполнить пазл недостающими деталями.
На часах было полвосьмого утра, когда мы покончили с завтраком и принялись собираться к доктору. Утро проходило в молчании. Пара фраз - и всё. Не знаю, почему сегодня именно так, может, на меня влияет беспокойство по поводу вечеринки? Да и сестре, скорее всего, не легче. Доктор, надежда на вас. Вы должны нам помочь.
До клиники мы доехали весьма быстро, и еще не было девяти, когда подошли к кабинету доктора. Его не было на месте, и мы присели на небольшой диванчик возле двери. Сестра слегка отодвинулась от меня, и по позе было понятно, что она напряжена. Мне хотелось ее хоть как-то приободрить, и я взял ее за руку. Такой обычный и невинный жест. Но он того стоил, ведь в ее глазах я прочел благодарность, и на лице появилась легкая улыбка. Может, доктор прав: рядом со мной она чувствует себя в безопасности, я добавляю ей уверенности.
- Вы уже тут! Молодцы. Здравствуйте.
Доктор пожал мне руку и переключил всё внимание на сестру, которая стояла у меня за спиной, слегка замявшись. При его появлении мы, как по команде «подъем», одновременно встали с дивана, разорвав связывавшую нас тоненькую нить. В ладони сохранилось ее тепло, и им пришло поделиться с доктором.
- Дорогая моя, ты что, меня боишься? Разве я изменился с нашей последней встречи?
Сестра отрицательно качает головой и опускает глаза.
- Ну ничего, пойдем ко мне в кабинет, расскажешь, что у тебя случилось.