Такое шизоидное состояние вряд ли может быть первичным, наследственным фактором. Оно возникло в постнатальном развитии и вызвано тем, что Винникотт называет «неудачей окружения» в оказании поддержки и «подпитки» младенца. У каждого человека должна быть, используя термин Бергсона, elan vital, жизненная сила, позитивная динамика «воли к жизни», выражающая себя в том, что психоанализ называл «либидо». Это «либидо» иногда понимают слишком узко, полагая, что оно означает просто «сексуальное либидо», которое лишь один из аспектов личности. По мнению Фэйрберна, «либидо» следует рассматривать не как «вещь-в-себе», а как ищущее объекта влечение первичного природного эго или психической самости. Базисное влечение к объектным связям есть в то же самое время влечение к саморазвитию и самоосуществлению человека. Важное значение объектных связей заключается в том, что без них эго не может развиваться. Эго без объектных связей становится бессмысленным. В этом всеобъемлющем смысле либидинальный поиск объектов является источником способности любить, и сохранение связей является главной выражающей себя деятельностью цельной самости. У глубоко шизоидного человека жизненная сердцевина самости и активный поиск объектных связей одинаково парализованы, что приводит в результате к состоянию, из которого сам индивид не может выйти.
По причинам, которые будут рассмотрены в пятой главе, я не согласен с идеей об агрессии или агрессивном влечении в качестве критически значимого фактора развития в том же самом смысле, в каком я рассматриваю данное либидинальное влечение. Именно фрустрация базисной энергетической потребности жить и любить пробуждает двойную реакцию «борьбы» и «бегства». Первая ведет к агрессии и поэтому к классической вине-депрессии, в то время как вторая ведет к шизоидной регрессии, отводу либидинального эго от внешнего мира, так что его энергия «перетекает назад», в инфантильные уровни, и «течет вниз», в глубины бессознательного. Гидравлические и пространственные метафоры — удобный способ представления невидимого процесса изменения от экстраверсии к интроверсии, который, однако, становится достаточно зримым в завершенном виде. «Желание жить и любить», от проистекающей и беспрепятственной активности которого зависит целостное здоровое развитие эго, это как раз то, что переполнено страхом, подавлено и заперто в шизоидной личности. Происходит частичный или полный отказ от спонтанных объектных отношений на различных уровнях личности, и их место в различной степени занимает раннее инфантильное переполненное страхом стремление к абсолютному уходу от жизни не в смерть как «несуществование», а в «живую смерть» забвения, бегство в пассивность. Это, однако, может восприниматься пациентом как скрытое переживание психической смерти. На сознательном уровне потребность в забвении может подталкивать пациента к алкоголю или наркотикам. Однажды возникнув, эта скрытая регрессия становится даже еще большей опасностью для личности как целого, чем первоначально порождавший страх и не приносящий удовлетворения внешний мир.
Так, сорокалетняя женщина с больным мужем и двумя детьми, ощущая длительное истощающее силы напряжение вследствие тяжести своей ответственности, обнаружила, что ее шизоидная реакция на эту ситуацию так же пугает, как и сама ситуация, хотя в то же время приносит облегчение от тех трудностей, справиться с которыми она не чувствует себя достаточно сильной. Однажды она сказала: «Я чувствую себя столь истощенной, что просто хочу лечь и не двигаться, забыться глубоким сном и никогда не просыпаться». Она в действительности переходила от периодов истощенной апатии к периодам лихорадочной деятельности (см. пятую главу). Ей приснилось, что один ее ребенок, определенно представляющий ее саму, «не любит людей и удалился от них в собственное затворничество», и она прокомментировала: «Меня не интересует ни пища, ни люди, я не хочу, чтобы около меня кто-то находился, даже вы. У меня такое чувство, будто я нахожусь в пластиковой коробке». Она вздрогнула, когда я сказал, что ее любящая самость заперта на замок, зарыдала и сказала: «Жизнь пуста, у меня нет никакой жизненной цели». Затем она принесла следующее сновидение: